Запятнанная кровью ложь

Андреа и моя мама идут впереди нас, показывая дорогу. Они увлечены разговором, а я тихо наслаждаюсь моментом, любуясь пейзажем вокруг нас. Центр Чикаго прекрасен ночью, со всеми его огнями и высокими зданиями.

Наконец, через пять минут мы подходим к «Мэнди» и становимся в очередь за мороженым. Мы с Энни выбираем кокосовое, а Лео заказывает шоколадное. Шоколад — мое любимое блюдо, но, к сожалению, у Энни аллергия. Поэтому мы пошли на компромисс. А Лео не любит ничем делиться — даже со мной.

Как только мама расплачивается, мы выходим на улицу и находим свободный столик. Там всего четыре стула, но мы берем еще один от пустого стола. Я сажусь рядом с Энни и Лео, а Андреа и мама сидят напротив нас.

Пока мама и Андреа обсуждают последнюю видеоигру, которую он хочет получить на Рождество, я сосредотачиваюсь на поедании мороженого. В кокосовом мороженом также есть измельченные кусочки кокоса, и я закрываю глаза и смакую их. Когда я открываю глаза, Энни смотрит на меня с улыбкой на лице. Затем она наклоняет голову и кивает в сторону другого столика.

Мой взгляд прослеживает путь к нему, и там сидит парень примерно нашего возраста со своими друзьями, говорящий на другом языке. Он звучит грубо, непринужденно. Но больше всего я обращаю внимание на то, как он выглядит. Темные волосы, немного длиннее на макушке и выгоревшие по бокам. Они так мило падают ему на лоб, что мне хочется убрать их. Я смотрю на его полные губы, которые гипнотизирующе двигаются, околдовывая меня.

Энни сжимает мою руку, как мне кажется, предупреждая, но я не смогла бы отвести взгляд, даже если бы захотела. В нем есть что-то такое, что притягивает меня, и когда он поднимает голову, наши взгляды встречаются. Если я думала, что от Лео у меня мурашки бегут по коже, я очень-очень ошибалась.

Глаза цвета расплавленного металла встречаются с моими, и мой желудок сжимается, как будто я катаюсь на американских горках. Его ухмылка приподнимает уголки его губ с правой стороны, и я вся краснею. Жар, который я чувствую, заставляет меня потеть, и что хуже всего? Он не отводит взгляд.

— Кэм, — предупреждающе говорит Лео мне на ухо, когда я улыбаюсь незнакомцу и отвожу от него взгляд. Неловко. — Перестань строить глазки врагу.

— Глазки?

— Я видел, как ты смотришь на него, и это отстойно, потому что я сижу рядом с тобой. — Он раздражается. — Ты не уважаешь своего будущего мужа?

— Да! — Я быстро отвечаю, не желая причинять ему боль, хотя все еще чувствую на себе взгляд незнакомца. — Прошу прощения, их язык показался мне странным.

— Это Братва.

Пот струится у меня по спине.

Братва.

Наши враги.

Внезапно жар в моем теле превращается в неприятный холод, от которого я не могу избавиться.

— Извини.

Но даже принося извинения, я оглядываюсь на него, гадая, как его зовут. К сожалению, он тоже оглядывается на меня. С такой ослепительной улыбкой, что мое сердце грозит остановиться. Его взгляд не дрогнул, и я не могу оторвать от него глаз. Он определённо завораживает.

С легкой улыбкой и мурашками по всему телу я заставляю себя отвести взгляд. И вот так я продолжаю общаться с Энни и Лео, игнорируя прекрасного мальчика, который отныне будет преследовать меня в мечтах.

Когда я был моложе и приводил в исполнение приговоры, убийство было обязательным требованием. Мой отец давал мне работу, и я был судьей и палачом — в буквальном смысле. Теперь я просто палач, в наказание за преступление, которое я не хотел совершать. Раньше убийство было работой, теперь это рутина, и с каждым днем это становится все более раздражающим. И вот я здесь, совершаю сорок восьмое убийство за последние шесть месяцев, и осталось всего два, чтобы исполнить свой долг перед Элитой. И я злюсь из-за того, что мне приходится это делать, так что, вероятно, все равно все будет быстро. Однако на этот раз у меня не будет помощи в уборке, так что вместо этого я буду нести ответственность за то, чтобы разобраться в этом.

Главная проблема в том, что мое преступление было совершено против одного из сыновей Элиты, и хотя они не могли убить меня, потому что мы находились на нейтральной территории Атлантического университета, я также не мог остаться безнаказанным. Я пытался объяснить, что произошло, но Леонардо Коломбо — гребаная змея, и он с самого начала не хотел признавать правду. Поскольку я был виноват в стрельбе, никто не задумался над тем, что я сказал. Это только усилило мою ненависть к Леонардо. В конце концов, это не единственное, что он у меня отнял. Но теперь я вынужден убить пятьдесят человек из-за него, как будто того, что он забрал любовь всей моей жизни, было недостаточно.