Записи на таблицах

«Не видел нечестия в Яакове и не усмотрел зла в Исраэйле; Господь, Бог его, с ним, и любовь Господа с ним. Бог вывел их из Мицраима; мощь у них, как у дикого быка. Ведь нет ворожбы в Яакове и нет волшебства в Исраэйле. Вот, народ как лев встает и как лев поднимается; не ляжет, пока не съест добычи и кровью убитых не напьется. Мощь дикого быка у него, пожрет он народы, врагов своих, и кости их раздробит; и стрелами своими пронзит. Преклонился он, прилег, как лев и как львица, кто поднимет его? Всякий благословляющий тебя благословен, и всякий проклинающий тебя проклят!»

«И возгорелся гнев Балака на Билама» — писал Билам через много лет, вспоминая тот день. Облизнул сухие губы, налил себе из маленького глиняного кувшинчика воды в чашку, выпил, пожевал беззубым ртом и продолжал писать — «и всплеснул он руками своими; и сказал Балак Биламу; проклясть врагов моих призвал я тебя, а ты, благословляя благословил вот уже три раза. А теперь, беги восвояси»

Старик потянулся всем телом — болела спина, руки дрожали и пальцы с трудом удерживали тростниковое перо, уж много лет прошло с момента той встречи, когда благословил он Израиль, и все сбывается, все сбывается… А Балак не верил, когда сказал ему старый пророк:

«Пойдем, я поведаю тебе, что сделает народ этот твоему народу в будущем. Взойдет звезда от Яакова, и встанет скипетр от Исраэйля, и сокрушит пределы Моава, и разгромит всех сынов Шэйта».

Не верил, а теперь, теперь, когда обратилось проклятие в благословение, и когда перешли реку Ярдэн передовые отряды нового народа, когда слава их полководца Иешуа Бин-Нуна разнеслась по отдаленнейшим уголкам земного круга и достигла Ашшура и Мицраима, Билам мог спокойно записать все это. И уйти в мир иной, где ласковое солнце, где сад Эденский и ушедшие предки ждут его, сидя на берегах светлой реки. И Балак — правитель Моава — будет сидеть там, и, наконец, повстречает он вновь Билама, и вспомнят они, как смотрели оба с вершины на народ, не числившийся меж народами, на народ, что станет солью земли…

Меч

Дожди лили не переставая в ту зиму, шорох дождевых капель, воркование струй в каналах, высушенных летом, серая пелена, через которую не были видны близкие вершины Моавских гор, все это радовало сердце. Хороший дождь прислал Израилю Господь Всевышний, добрый дождь излился на сухие тела холмов, оросил террасные поля.

И пришла весна, короткая и полная жизни, загомонили горлицы в рощах, и на вымытом голубом небе улыбалось Израилю высокое солнце.

И пришли в эту весну с гор Моавских войска царя моавитского Эглона, безжалостные, как саранча.

Забрали они половину урожая, и золотые украшения рвали из женских ушей и носов, отрубали руки, осыпанные золотыми кольцами, резали, словно ягнят, малых детей на алтарях богу своему Кемошу, злобному богу, которому кровь людская, что питье сладкое. Пусты были тогда города в Израиле, и народ во тьме ходил, и стали служить Эглону, отдавая ему половину всего.

И говорили в сердцах своих — «Лучше Эглон, половину отнимающий, да изредка детей наших берущий, чем карающая рука Паро Мицраима, чем безжалостные Плиштим, которые вырежут город и опустошат его полностью, и камня на камне не оставят».

Покорившиеся Эглону, стали иудеи как тень самих себя, и не было в среде их непослушного, и никто не хотел поднять голову свою против ига моавитянского, а кто сначала и хотел того — сами же иудеи моавитянам и выдали. Чтобы не гневить Эглона попусту.

Забыл народ Бога Всевышнего, и стонала земля и плакала, и ночами темными, когда кричат птицы и звенит воздух от скрипа цикад, плакали, вторя ей женщины иудейские, вздыхая о временах старых, когда были еще мужи сильные и в войне свирепые, страх наводившие на соседей, в обиду не дававшие жен своих и детей. Вспоминали Иешуа Бен-Нуна, чье имя заставляло трепетать и биться в священном ужасе царьков кнаанских, и вождей Аммона и Моава, и амореев у горы Хермон, и анаков в Хевроне. Плакали в полночь, и ложились спать под утро, когда снова вставало из за Моавских гор красное, как кровь иудеев солнце.

Эглон

Лет восемнадцать прошло с тех пор, как по приказу царя Эглона армия моавитян и амалекитян пересекла Ярдэн и быстрым маневром оккупировала горы Иудейские. Город Пальм — новый, построенный на развалинах Йерихо, был взят приступом. Эглону досталась вся земля иудеев — от хребта Хермонского и озера Киннерет и до пустыни Негев, где кочевали потомки Эйсава, идумеяне, народ немногочисленный и Эглону неинтересный.