Записки. 1917–1955

Выше я уже говорил, что после долгих хлопот было разрешено образование Русского Комитета Красного Креста в Рио, после чего летом 1943 г. был разрешен и «субкомитет» в Сан-Пауло. Хлопотал об этом Риосский Комитет, наметивший, однако, только нашего председателя Д. П. Степаненко, о котором я уже тоже говорил. Первые переговоры об образовании суб-комитета и легли на него, как с Бразильским Красным Крестом, так и с политической полицией. Степаненко после переговоров с различными русскими группами предложил в состав Комитета меня и молодого врача В. Б. Шипякова, однако, полиция не пропустила последнего, ибо один из его братьев, замешанный в коммунистическом выступлении 1935 года уехал после оправдания его судом в Москву. В виду этого Степаненко, посоветовавшись со мною, предложил заменить его А. Д. Теллье; мы знали, что она мало на что способна и, в частности, что она не сможет взять на себя функций секретаря комитета, чем должен был стать Шипяков. Однако нужно было дело решать срочно, другого кандидата в виду не было, и таким образом Теллье и стала членом комитета.

В первые недели вся работа легла на Степаненко: он вел переговоры с Бразильским Красным Крестом, с полицией и с представителями национальностей, входящих в состав России, не говоря об отдельных лицах, приглашенных им на организационное собрание, созванное на 2-е сентября. Собралось что-то около 40 человек, многие из которых потом проработали в Комитете до самого конца. Список этих приглашенных был предварительно одобрен маленькой группой, собранной Степаненко у него на квартире. По какому-то недоразумению приглашение, посланное отцу Дм. Ткаченко, до него не дошло и об этом был поднят вопрос двумя членами его приходского совета — Остолоповым и Солодовниковым, личностями очень сомнительными, любящими шуметь, но практически только вредящими любому делу, в котором они принимают участие; позднее их работа в Комитете прекратилась очень скоро. После объяснений Степаненко этот инцидент был исчерпан, и собрание прошло вообще очень спокойно; пришлось только Степаненко дать ответ на чей-то вопрос, кажется Теллье, о том, как быть в дальнейшем со сбором, который они делали на Английский Красный Крест. Степаненко посоветовал впредь собирать только на Русский Красный Крест, но сделать это в корректной форме, не порывая с англичанами. Этот его ответ был сообщен англичанам, но в искаженной форме, вызвав у них обиду и жалобу на нас в Бразильский Красный Крест. В последнем в то время выборное правление было устранено из-за каких-то неладов с центральным правлением в Рио на почве непорядков в денежных делах, и заменял его «интервентор», военный врач полковник Галотти.

Пришлось нам со Степаненко объясняться по этому поводу, сперва с ним, а потом и с англичанами, причем выяснилось, что им было донесено о словах Степаненко представителями Еврейского Комитета г-жи Черчилль (кстати, евреи его всегда называли «Шуршиль»). Уже до этого у Степаненко были разговоры с их главой — Александером (в России — Александровичем), были эти евреи на нашем общем собрании, и после этого нам было совершенно непонятна их жалоба на нас англичанам. Ввиду этого по инициативе Степаненко вновь встретились мы с Александровичем уже втроем; он как будто с нами соглашался, но как потом выяснилось, действовал все время в обратном направлении. По-видимому, главную роль играло тут личное самолюбие руководителей Комитета Черчилль и особенно самого Александровича и Косого, казначея Комитета, бывшего когда-то не то эсером, не то анархистом, а ставшем теперь миллионером и крупном коммерсантом. О сношениях с этим Комитетом мне еще придется говорить не раз, пока же коснусь других переговоров.

Первоначально в Комитет не хотели идти и русские левые, считая, что он организация слишком правая; и по этому поводу пришлось вести долгие разговоры, но, по крайней мере, не напрасные, и понемногу они стали работать в Комитете. Надо еще сказать, что на первом собрании Степаненко заявил, что ни одной копейки из пожертвованных денег не пойдет на содержание Комитета, и поэтому нам пришлось первое время обходиться деньгами, даваемыми на этот предмет членами Комитета; экономия соблюдалась во всем самая строгая до самого конца, но уже после Нового Года выяснилось, что обещание Степаненко невыполнимо, и пришлось общие расходы покрывать за счет сборов; впрочем, они все время составляли всего около 1 % всех поступлений.