Записки. 1917–1955

Интересны были собрания коммунистов (сужу о них по газетам, ибо ни на одном из них не был). Было собрание, в котором коммунистический кандидат Криспим диспутировал с патером Сабойя (оба были известны, как хорошие ораторы); видели мы с соседней улицы сплошь заполненный стадиум Пакаембу, расположенный в низине около нас, когда в нем собралось, как подсчитывали, до 100 000 человек, чтобы услышать Карлоса Престеса. На президентских выборах коммунисты выставили своего кандидата; первоначально они предложили быть им бывшему префекту по назначению города Сан-Пауло Престесу Майа, инженеру, человеку честному, но он, не будучи коммунистом и не веря в их успех, отказался. Тогда они выставили другого — инженера, тоже не коммуниста Фиуза, человека, как общественного деятеля, неизвестного.

То, что происходило в Рио в октябре, по-видимому, не вполне выяснено, но уже в конце этого месяца Варгас назначил начальником полиции во всей Бразилии своего младшего брата Веньямина, руководившего пропагандой «керемистов». Репутация у него была, что он на все способен, и это назначение было истолковано, как предварительный шаг к новому перевороту. Он был, однако, предупрежден военными, которые 28-го октября сместили Варгаса. Никто за него не заступился, и переворот не вызвал ни одной жертвы. В исполнение обязанностей президента вступил председатель Верховного Суда Линьярес, при котором и прошли выборы, уже в полном порядке во всей стране. Коммунисты получили несколько больше полумиллиона голосов, значительно больше того, что ожидалось, но все-таки всего около 10 % голосов. Главные кандидаты, Дутра и Гомес, первые дни подсчета шли наравне, но затем Дутра победил что-то большинством около 500 000 голосов.

Несмотря на полное исчезновение в то время фашизма в Европе, его сторонники в Бразилии сохранились, и исчезло только название «интегралистов». На выборах они получили небольшое количество голосов, но представители их, кажется по одному, прошли и в Федеральную палату представителей и в Собрание штата Сан-Пауло. Замечаю, что забыл я упомянуть, что еще в 1938 г. интегралисты устроили вооруженное нападение на дворец Катете в Рио, где живет президент республики. Им удалось справиться с военным караулом, но и сам Варгас, и его жена не растерялись, заперлись и стали отстреливаться, а подоспевшие войска арестовали нападающих. В числе их оказался якобы «случайно проходивший мимо дворца» военный летчик лейтенант принц Орлеанский, брат претендента. После этого инцидента главе интегралистов Плинио Сальгадо пришлось сперва скрываться, а потом перебраться в Португалию.

Подсчет голосов продолжался очень долго, но прошел тоже без инцидентов, и Дутра вступил в должность в надлежащий срок. После этого выяснилось, что Линьярес воспользовался своим пребыванием у власти, чтобы устроить на выгодные места всех своих родственников и близких, и дальних, кто только мало-мальски к этому подходил.

Возвращаюсь назад к весне 1945 г. Изменившееся положение в Рио отозвалось и в Сан-Пауло, и здесь в это время сказался очень ярко интерес к России. Еще в апреле открылось общество Бразильско-Русской культуры по инициативе доктора Масиель, который и был избран его председателем. Человек он был до крайности законопослушный и правых взглядов (принадлежал он к партии соц-демократов), но учредителями общества, не считая русских, были почти исключительно коммунисты. К этому обществу перешла библиотека, когда-то принадлежавшая младороссам, а затем патриаршему приходу; самостоятельной работы оно почти не проявило, если не считать двух или трех лекций.

Немного позднее объединение студентов факультета философии (такие объединения существовали на всех факультетах, а на юридическом их было, кажется, даже два) решило устроить курс русского языка и лекций по истории русской культуры. Курс, или точнее уроки русского языка, предложили читать младшему брату Ватагина и Залеману, но первый отказался, а второй несколько уроков провел. Записалось на них сперва около 30 человек, но уже с третьего урока их осталось всего человек пять, а затем и они отпали. Позднее за эти уроки взялась одна русская еврейка, смелости которой я подивился, ибо, не говоря о ее анекдотическом акценте, говорила она и крайне неправильно; однако, и у нее на втором, кажется, уроке уже никого не было.