Записки арбатской старухи

Наше предприятие было военизированное, со строгим режимом, главным человеком в нем был парторг ЦК. Работали там по 12 часов в день. Поэтому все хозяйственные дела оставались на воскресенье: ходить за водой, топить печку сухим навозом, готовить еду, работать на огороде.

В мои обязанности по дому входило обеспечение водой. Воду брали из арыка, который протекал по ущелью недалеко от дома. Я ходила на арык с чайником. Дно арыка было каменистое, течение бурное, вода, которая текла с ледника, была ледяная. Ступать в воду было опасно. Но в одном месте арык расширялся, и там была тихая заводь со спокойной водой, по которой скользили водомерки. Там можно было купаться в жаркие дни. Берега арыка были покрыты высокой травой, среди которой весной расцветали дикие пионы. В зеленой траве неожиданно появлялись их красные шапочки, похожие на заколдованных принцесс, и через день увядали.

Мы, дети, быстро научились добывать подножный корм: выкапывали сладкие корешки, ели какую-то съедобную траву. Особенно привольно было летом, когда поспевали дикие плоды — урюк, груши, сливы. Апортовые сады были для нас недоступны, они тщательно охранялись вооруженными сторожами, и мы только иногда совершали на них набеги.

Когда мы приехали на Каменское Плато, встал вопрос о моей учебе. В поселке была 4-классная школа, очень слабая, с местными полуграмотными учителями, и многие семьи не решились отдать детей в такую школу. Но мама решила, что мне лучше ходить в школу, чем болтаться без дела, и я пошла во второй класс (Приложение: «…Он уважать себя заставил»).

В первый год я бездельничала, а на второй ситуация резко изменилась. В поселок прибыли новые эшелоны с эвакуированными. У нас оказалось много интеллигенции. В школе появились хорошие учителя, школу сделали 7-леткой. При школе работали кружки, в том числе танцевальный, в котором я участвовала. К праздникам готовились спектакли для взрослых, в которых играли старшеклассники (Приложение: «7 ноября»).

С теплым чувством я вспоминаю свою учительницу в 3-м классе Марию Михайловну, прибывшую из Минска. Особенно запомнились экскурсии в горы, когда М. М. учила нас распознавать горные породы. В Заилийском Алатау было великое разнообразие пород, и мы с удовольствием собирали камни и заучивали их названия.

Школа шефствовала над госпиталем, который располагался в бывшем санатории Турксиб, ниже по дороге в город. Мы давали концерты для раненых, носили туда молоко из подсобного хозяйства, что считалось почетной обязанностью. В эвакуации я подружилась с Асей, которая приехала из Ленинграда и училась в одном классе со мной. Мы много времени проводили вместе, но, к сожалению, потеряли друг друга после возвращения из эвакуации.

Вся эта школьная деятельность развивалась на фоне ужасающей нищеты: отсутствовали тетради, и мы писали на оберточной бумаге и на полях газет, вместо чернил добывали химические карандаши. Легче переносилось отсутствие учебников, т. к. наша память была цепкая. Но зато все мы ощущали «книжный голод». Книги, появлявшиеся в нашем общежитии, обходили всех, иногда пропадали. Поэтому, когда мы вернулись домой, я буквально набрасывалась на книги, в том числе и те, которые читать мне было рано. (Приложение: «Кругъ чтенiя»).

Возвращение в Москву

В начале 1943 г., когда немца отогнали от Волги, почувствовался перелом в войне. Мама сказала, что, как только освободят Вязьму, можно думать о возвращении домой. Но для этого нужно было получить специальное разрешение.

К этому времени дядя Леня после госпиталя приехал в Верхнюю Салду к бабушке. Бабушка написала маме письмо, полное беспокойства о судьбе Лени. Бабушка писала, что дедушка Роман мечтал, чтобы все дети получили высшее образование. Неужели Леня, самый младший, останется без образования, когда старшие дети уже устроены? Мы обе плакали над этим письмом. Мама приложила все силы, чтобы уехать, и нас включили в состав первого эшелона, возвращавшегося в Москву.