Записки арбатской старухи

В 1945–1946 гг. произошли три события, которые круто изменили мою жизнь и мое восприятие окружающего мира: моя болезнь, развод родителей и смерть Паи. Мало кто думал, что дифтерит может повторяться. При повторном заболевании он протекал тяжело и оставил у меня последствия в виде приобретенного порока митрального клапана сердца и нарушения периферийного кровообращения: я не могла ходить. Мама и Леня забирали меня из больницы и, держа под руки, волоком втаскивали на третий этаж Арбатского дома. Но молодость брала свое, и я быстро крепла и начала ходить. Но ходила я на согнутых коленках, сутулясь, иногда падала в обморок от слабости. Вскоре Пая освободилась от своей работы на комбинате и стала ежедневно приходить к нам. Мне с ней было легко, мы обсуждали любые темы, она всегда понимала меня. Под руководством Паи мне сшили новое форменное платье из старого маминого, со стоячим воротничком. Пая подарила мне кружева, которые подшивались к воротничку. В первое время после начала учебного года она провожала меня в школу и несла портфель. Мы с ней выучили все приступочки домов на Большой Молчановке, где можно было присесть и передохнуть. Пожалуй, тот учебный год был самым спокойным и самым успешным в моей жизни.

В школе девочки относились с пониманием к моему состоянию, меня никто не дразнил, и никто не подчеркивал, что я болею. Но и я не хотела отделяться от других и подшучивала над своей слабостью. Если начиналась игра в волейбол на школьном дворе, я говорила, что буду сторожить портфели, и встречала игроков шуточками, которые казались мне остроумными. И все это принимали.

В начале 1946 г. папа приехал из армии в командировку. Родители решили разводиться по инициативе мамы. Они очень скупо и официально сообщили об этом нам с Паей, и мои вопросы остались без ответа. До сих пор не знаю истинных причин этого, но считаю, что этот шаг — их личное дело.

Папа был очень внимателен ко мне в этот приезд, и у него было свободное время. Мы с ним много гуляли, ходили в кино, в музеи, просто бродили по улицам Москвы, и он рассказывал мне историю старинных домов. Однажды мы оказались на Варварке и забрели в музей «Дом бояр Романовых». На улице была метель, мы появились, засыпанные снегом, к удивлению служащих. Нам сказали, что музей закрывается, и служащие пакуют вещи. Но нас пустили и показали экспозицию. Это все было похоже на таинственное приключение. Потом мы с Зоей пытались найти этот дом и не нашли. А теперь там снова открыт музей.

Летом мы с мамой уехали к бабушке в Верхнюю Салду, замечательно отдохнули, повидались с родными. А когда вернулись домой, у Паи проявились признаки тяжелой болезни — рака пищевода. Мама энергично организовывала консультации с врачами. Потом приехал папа и устроил Паю в больницу для прохождения курса химиотерапии, предложенной Клюевой и Роскиным, известными биологами, занимавшимися проблемами происхождения и лечения онкологических заболеваний.[11] Но было уже поздно, болезнь развивалась, Пая слабела, ничего не могла есть. Решили, что она будет лежать в своей комнате, куда приходили врачи, мама ездила к ней каждый день, иногда брала меня с собой. Однажды мама меня предупредила, что врачи предсказали срок — не более месяца. Ровно через месяц Паи не стало.

В этот момент я осознала, что осталась одна. Родители были заняты устройством своего развода. Летом они затеяли большой ремонт. Бывшую спальню отдали папе, чтобы он обменял эту комнату. В Москве в то время были большие проблемы с жильем. Из спальни прорубили дверь в общий коридор и забили вход из столовой, которая теперь оставалась нашей единственной комнатой. Во время ремонта папа должен был за всем смотреть, мама уехала в санаторий, а меня отправили к бабушке (Приложение: «Побег от бабушки»).

После того, как мы остались одни с мамой, она начала строить новый быт. Не могу сказать, что я в этом участвовала, т. к. многое казалось мне странным и непохожим на все, что было раньше. Маме без Паи было конечно трудно, и она старалась всячески упростить нашу жизнь. Мама вслух провозглашала принцип, что «вещизм» — это мещанство, и для человека достаточно постели, стула и стола. Все вещи, оставшиеся от папы, она продала, так как у нее была острая отрицательная реакция на папины вкусы и пристрастия. Наша комната приобрела вид временного пристанища без признаков уюта.