Записки арестанта

Я наследил в небольшом городке, нужно рвать когти. Серебра уже столько, что лошадь устаёт носить весь этот вес. По-хорошему бы обменять на камни, но в ювелирке не меньше прохиндеев. Тёмные личности следят за каждым моим шагом, неуступно следуют везде. Последний порченный золотой отдал доблестным стражникам припортового городка и вот лиходеи арестованы, а Я на чудной шхуне мчусь к тебе, моя милая Катерина. Я внесу за тебя приданное и мы умчим подальше от твоего отца тирана. "

Лучина потухла, а котелок опустел. Отрыгнувшись, выскреб из котелка остатки и уложил их за печкой. Сам чугунок протёр травой, а после тряпкой. Засов на дверь, лавку в окно. Вытянув ноги и обняв косарь, Артём пожелал доброй ночи хранитель дома и лёг спать. Ночь была беспокойно, шаркали шаги, гремел чугунок, скрипел пол. Лихолетов вскочил, хотел было выругаться на домового, но услышал тяжёлую поступь на улице, быстро изменил свое мнение. Аккуратно скинув сапоги и подняв рогатину, подкрался к двери, разглядывая в щели улицу. Скрипнула крыльцо, а в нос ударил смрад псины и дурной раны. Позже послышался шум втягиваемого носом воздуха. "Медведь" – промелькнула мысль в голове у здоровяка. "Ежели дверь не выбьет, то в окно никак не полезет, лавка мешать будет, да и Я встречу гостя со всем усердием.

Зверь учуял человека, принялся рвать дверь, неистово рыча. Тяжёлая доска содрогалась под тяжёлыми ударами, но выморенный засов держал удары лесного хищника.

– Хозяин леса. Я не замышлял против тебя зла. Но ежели ты не отступишь от моего дома, буду оборонять его до последней капли крови. Уходи. – прорычал Артём.

С той стороны притих было зверь, а позже стал ломиться с утроенной силой.

– Всё-таки вкусил кровушки человека. Что же, будем драться. – проговорил для себя Лихолетов.

Огонь разгорался неохотно, будто дразня человека. Чванился, принимая подношение в виде ёлочных ветвей, а вот шишки пришлись по нраву. Лишь только они принялись, Артём лихо перенёс их в котелок и потащил подарок к двери, сам же начал вынимать лавку из окна. Почуяв дым, зверь начал фыркать, но ломать дверь не прекратил. Тогда арестант начал швырять с окна шишки прямо в черную беснующуюся. тень. Бер взревел, оставив неприступную створку кинулся к окну. Лишь только чёрные глаза блеснули в окне, осуждённый выкинул из котелка остатки тлеющих угольков. Запахло паленой шерстью. Развивая успех, принялся колоть в морду медведя длиной рогатиной, стараясь попасть в нос или глаза. Удар когтистой лапой по древку уполовинил рогатину. Артём заорал со зла, ему ответил рёвом охотник. Кинувшись к печи, закинул ветки ельника в огонь, как только букет принялся, Артём схватил его и с разбега кинул в окно. Шерсть принялась быстро, но вечный враг лесного брата – огонь лишь раззадорил медведя. Он неистово кинулся в проем окна. Наспех насаживая вилы на черенок, Лихолетов воззвал к богам.

– Мать-Сыра-Земля, убереги сына непутевого. По правилу жил, честь берег и веру. Всё зло возвращал сторицей, видит глаз Отца-Грозное-Небо, не желал зла Лесному Хозяину. Но то боле не зверь, а одержимый людской кровью подранок. Дайте сил боги мои, дайте сил.

Пасть зверя и две передние лапы уже перевалились через окно, а сейчас бер пытался впихнуть в узкий проем свое толстое тело. Артём пригнувшись с силой вогнал четыре ржавых клина под пасть. Медведь попятился было назад, но мешали вилы, что не давали ему пригнуть шею. Закрепляя успех, Артём ударил босой ногой по черенку, а позже и толкнул на него лавку, прижимая свое оружие. Зверь дёргался, теряя от бешенство пену и разрывая шею об уже согнутые зубья простого деревенского инструмента. Из рванной раны розовыми пузырями выходила кровь, заливая горницу.

– Мой дом. Моя свобода. Моя воля. Моё право. – чеканя слова, Арестант рубил лапы медведя, калеча их. О усталости и потрясения, Артём сел на стол, а медведь потеряв много крови оседал на вилах, скуля, как побитая шавка.

– Меня не проведёшь. – усомнился в слабости зверя Лихолетов. Схватив со стены последний инструмент, выбил заклинившую дверь ногой. Оперившись левым плечом в косяк, накинул двуручную пилу на шею медведя, пила ударившись об стену протяжно запела, заставив зверя вздрогнуть. Через миг зубья вонзились в плоть, заставляя бера истошно заорать. Артём взял ритм, погружая с каждым рывком все глубже и глубже, пока не перебил швейные позвонки, ещё через пять минут тяжёлая голова зверя упала рухнула в горницу.