Записки блокадного человека

– Не понимаю, как Р. это все-таки терпит. Ей бедненькой – так трудно все это большое хозяйство. Подумайте, она, такая слабенькая, сама готовит, стирает (приятно, что такая женщина, в таком положении сама готовит, стирает). А тут еще лишний человек.

– Ну, у них там в семействе особая ситуация (посетитель знает, что это замечание не по существу, но ему интересно затронуть эту скандальную струну и посмотреть, как она отзовется).

(Понимающе улыбаясь): Это можно даже оставить в стороне. Но независимо ни от чего – такая неделикатность. Когда я гостила у родных Л. (покойного мужа), где меня ни до чего не допускали, где мне все были рады, я все-таки старалась все делать, чтобы не обременять… (прямое утверждение превосходства)… Вы находите ее красивой?

– Во всяком случае, эффектная женщина.

– Конечно. Большая, сильная (подразумевается – грубая), но вообще она, как говорит Р. (значит, не выдерживает и говорит), – не нашего профсоюза. (Конек Р. – аристократизм, тут уж безусловное превосходство, в котором объединяются она, Р., и собеседник) (утверждение по формуле «мы, избранные»).

В порядке подворачивающихся возможностей посетитель от той же темы переходит к ребенку, зная, что дети встречались.

– Славная девочка. Очень, очень славная. Но бедная девочка, она так похожа на отца, она ужасно некрасивая.

– Ну, возраст такой, может быть, выровняется.

– Нет, у нее нет никаких, никаких данных…

(Ее собственная дочь хорошенькая. Прямое превосходство над этой знатной семьей.) – Очень славная, они с Н. так хорошо провели время, у них общие интересы, книги, которые они читают (одного профсоюза с этим семейством, хотя случайность сделала ее канцелярской служащей). Они даже в буриме играли. – Дочка некстати вмешивается; оказывается, они играли вовсе не в буриме, и она даже не знает, что такое буриме.

– Ну, не буриме, я хотела сказать. А в эту другую игру, со словами…

Дочка подсаживается на кровать. Разговор перебивается. Н.Л., как бы отчасти для дочки, начинает шутливый рассказ. Явная целеустремленность – рассказывание интересного; скрытая целеустремленность – утверждение своего превосходства над ненашим профсоюзом…

Вчера, когда на нее одно за другим обрушивались тяжелые известия (все-таки она не теряет чувство юмора) и, вероятно, была уже высокая температура (она ненавидит врачей и всякую возню с собой, не видит основания дрожать за свою жизнь. Сюда примыкают рассказы о беспечном поведении во время бомбежек и обстрелов), ее затащила к себе соседка посмотреть ребеночка (она умеет внушать к себе доверие самым простым людям). Изображение соседки (самоутверждение чувством юмора несмотря ни на что и переживание формы) – Ребенок – Толька – а приходил Валька. Как Валька, был же Миша. А Мишка-то был раньше, а теперь Толька. А Мишка кричит – не уйду из комнаты. Но il n’etait pas son mari (devant – лезинфан), a я женщина, я так не могу. И тут же про радости материнства. А я в это время говорю – какой дивный ребенок, и восторгаюсь, как полагается, ручками, ножками. А в голове у меня все мутится, кто Олька, кто Толька, кто Валька, где сама Маруська. И я прихожу домой, и доктор мне говорит, что, кажется, у меня воспаление легких…

От семейства Р. разговор еще ответвляется на восстановление пригородов (муж Р.).

Сравнительное состояние дворцов (рассказывание объективно интересного, наша ленинградская тема, в которой мы косвенно самоутверждаемся как участники драмы; мы, культурные люди, толкуем о Мариинском театре и плафонах).

Теперь ей все равно (дистрофична – катастрофа). Культурные переживания. Переход к людям. Нехорошие рассказы. Удовольствие от этого. Обесценивание ненавистного.

В порядке чистого перехода посетитель задает дурацкий вопрос:

– Ну как вам сейчас служится – не очень скучно?

– Ужасно. Тоска такая. Регистрирую бумажки.

Рассказ об этой тоске, показывающий абсолютное превосходство над собственным жизненным положением. Машинисткой было интереснее, читаешь какие-то рукописи все-таки. Я ведь все время печатала французские и др.

Посетитель, подтверждая это превосходство (жаль собеседницу): Почему вы все-таки не устроились преподавателем языка?

– У меня ведь нет диплома…

– Да…

И вдруг в этот момент неожиданно открывается плотина. Начинается прямая реализация в слове, связная, неудержная, ничего не стыдящаяся (при девочке, которая сидит с книжкой в стороне). Она не хочет быть жалкой, и страстно и долго говорит об этом.

Пусть будет теперь такая работа. Она прожила интересную жизнь. Ей жалко людей, которые от чего-либо отказывались. У нее было все. Увлечение искусством.