Записки еврея

— Разлучать супруговъ — гр?хъ смертный, отв?тили мн? хоромъ вс? ханжи.

— Такъ вы окончательно отказываетесь?

— Противъ Бога мы идти не можемъ.

— Ну, хорошо. Знайте-же, что я найду средства избавиться отъ вашей опеки, даже изъ подъ еврейской опеки вообще… и своихъ д?тей избавлю. Прощайте.

Въ моихъ словахъ, какъ я и расчитывалъ, родственники открыли такой страшный смыслъ, что вс? въ одинъ голосъ завопили.

— Онъ замышляетъ ренегатство, онъ опозоритъ насъ на в?чныя времена, онъ загубитъ н?сколько израильтянскихъ душъ. Ни вс? за него на томъ св?т? отв?чать будемъ.

Началась б?готня и суета. Мою жену принялись бомбардировать со вс?хъ сторонъ.

— Обери ты его какъ липку, и пусти на вс? четыре стороны. Ты молода, не дурна собою. Съ деньгами легко найдешь себ? другаго мужа, настоящаго еврея, заживешь по уставу, по израильскому закону, по обычаю еврейскому.

Д?ло казалось пошло на ладъ. Я радовался представляющейся перспектив? получить наконецъ свободу. Сердце мое трепетало отъ надежды. Картины другой, лучшей жизни уже носились предъ глазами.

Моя радость оказалась однако-жь преждевременною. Я не зналъ моей жены и ея гранитнаго упорства. Ни что ее не трогало, ни что не пугало.

— Куда онъ пойдетъ, туда и я, даже въ самый адъ. А не дамъ ему жить, какъ ему хочется.

Посл? долгихъ сов?щаній и переговоровъ, сов?тъ большинствомъ голосовъ р?шилъ, и р?шеніе это было утверждено моей тещей и принято моей женою: 1) отнын?, супругамъ жить врозь, и 2) д?тей и ихъ воспитаніе предоставить усмотр?нію отца и въ д?ло это не вм?шиваться. Р?шеніе это было довольно либерально и я остался имъ доволенъ, хотя мало в?рилъ въ его удобоисполнимость.

И точно, не прошло и полугода, какъ супружескія сцены возобновились опять съ большей еще яростію. Жизнь моя опять начала отравляться новыми выходками со стороны неотвязчивой жены, не отступавшей ни предъ какимъ скандаломъ, ни предъ какой оглаской. Бол?е всего нажимала она свою безпощадную руку на самое чувствительное м?сто моего сердца, на образованіе д?тей. Вс?ми средствами и путями препятствовала она ихъ образованію. Она внушала имъ отвращеніе къ инов?рнымъ наставникамъ и къ ихъ ученію, не отпускала мальчиковъ въ учебныя заведенія, похищала д?вочекъ изъ пансіоновъ. Борьба между мною и ею на этомъ щекотливомъ пункт? дошла до того, что я вынужденъ былъ приб?гать въ помощи властей. Эта борьба причиняла такія страданія и униженія, какихъ я еще въ жизни не испытывалъ. Сл?дствіемъ такого положенія было то, что я не нашутку началъ замышлять о ликвидаціи вс?хъ моихъ д?лъ. Я р?шился было обратить все свое состояніе въ наличный капиталъ, основательно обезпечить моихъ б?дныхъ д?тей и б?жать…

Между т?мъ, многое въ моей коммерческой и служебной д?ятельности изм?нилось. Самый театръ семейныхъ повседневныхъ ссоръ перенесся въ другую м?стность, м?стность самую роковую для меня. Это было захолустье, отличающееся полнымъ застоемъ въ нравственномъ и матеріальномъ отношеніяхъ, провинція изъ провинцій. Затхлый этотъ мірокъ отличался особенно своимъ еврейскимъ народонаселеніемъ, изобиловавшимъ такими уродливыми, нравственными самородками, какихъ въ другихъ еврейскихъ обществахъ и со св?чей отыскать невозможно. Въ сред? этого еврейскаго общества, за весьма р?дкимъ исключеніемъ, фигурировали самыя отъявленныя ничтожества, тунеядствующіе ростовщики, мелкіе интриганы по профессіи, факторы изъ одной любви къ искусству, доносчики, пасквилянты и ябедники. Мое положеніе въ этомъ обществ? было самое непріятное.

Я былъ знакомъ со вс?ми, но сходился лишь съ т?ми очень немногими, которые могли внушить мн? хоть какой нибудь челов?ческій интересъ. Я старался быть полезнымъ вс?мъ, но не могъ скрывать презр?нія въ т?мъ гнуснымъ субъектамъ, которые считалъ позоромъ своей націи, пятномъ челов?чества. Я жилъ почти изолированной жизнью, пресл?дуя собственныя д?ловыя и житейскія ц?ли, не интересуясь еврейской сплетней, чужими д?лами, чужой семейной грязью, часто волновавшей затхлый мірокъ своей траги-комичною оригинальностью. Общество вообще, а еврейское въ особенности, не прощаетъ тому, кто живетъ особнякомъ, идетъ собственной дорогой, не придерживаясь рутинныхъ обычаевъ. Еврейское м?стное общество не взлюбило меня съ перваго же дня, причислило къ разряду людей слишкомъ о себ? мечтающихъ и прозвало въ насм?шку аристократомъ. Кром? того, оно не могло остаться равнодушнымъ къ собрату, питающемуся русской кухней, бр?ющему бороду, курящему въ субботніе дни, об?дающему въ постные дни, а главное, живущему врозь съ законною женою, не занося въ метрическія книги, хоть разъ въ два года, о рожденіи сына или дочери. Мое положеніе было самое несносное и своеобразное: евреи причисляли меня къ русскому лагерю, а русскіе, при всякомъ удобномъ случа?, причисляли меня къ жидамъ, которые забываютъ свое м?сто.