Записки Флэшмена. Том 2.

Но когда мы снова встретились с Джиндан в ее розовом будуаре, мое происхождение, аристократические корни и прочее уже не обсуждались — в основном из-за того, что на это не было времени. Когда Гарднер говорил чтобы я не разочаровывал ее, я полагал, что речь идет о том, чтобы не развеивать мечты махарани стать миссис Флэшмен; соответственно я готовился к натиску с ее стороны и горячим протестам — со своей. Но только когда я уже стоял, моргая в темноте, а обе руки обхватили меня со спины, знакомое пьяное дыхание достигло моего уха и она дала разгореться лампам, чтобы я увидел, что все ее одеяние составляют лишь браслеты и тонкий слой масла — тут-то я понял, что потребуются совсем иные доказательства моей преданности. «Мне ты больше нравишься бритым», — прошептала она (и это решило все), и что бы там ни было с Далипом, мне ничего не оставалось, как проявить «горячее желание удовлетворить», как это определил Гарднер. К счастью, теперь она не планировала любовного марафона, как в прошлый раз, так что мне даже не пришлось снимать сапог; мы быстренько потоптались по комнате, в стиле конной артиллерии — до тех пор пока она не издала вскрик, выплеснув в нем всю душу, после чего вернулась к своему кубку и страстным, хотя и усталым взглядам, бормоча что-то об одиноких годах вдовства и блаженстве вновь заиметь мужчину в доме... речи то и дело бессвязные, как вы понимаете, но однозначно понятные, так что я отвечал на это с восторженной нежностью.

— Ты всегда будешь со мной? — шептала она, шмыгая носом, и я ответил, что хотел бы видеть только ее одну. Действительно ли я любил ее? Возможно, что и так. Она еще бормотала что-то про письма Хардингу, и я подумал — клянусь Святым Георгом — после этих посланий, несомненно, кофе покажется ему горьким, а тосты — подгоревшими. Однако в основном, это была просто пьяная болтовня, перемежаемая поцелуями, прежде чем она повернулась на бок и захрапела.

Ну, что ж, ты исполнил свой долг — подумал я, поправляя легкий беспорядок в своей одежде и выскальзывая за дверь — бросив последний прощальный взгляд на эту милую попку, поблескивающую в свете ламп. Представьте себе, я вообразил, что больше ее не увижу и хотел унести с собой счастливые воспоминания — но двадцатью минутами позже, когда мы с Джассой подрагивали от нетерпения, сидя в классной комнате, а Хардинг проклинал Манглу, которая все еще медлила с тем, чтобы привести маленького Далипа, вошла служанка, говоря, что кунвари вместе с махараджей ожидают нас в ее приемной. Это была милая комнатка неподалеку от ее будуара и в ней я увидел Мать всех сикхов, восседающую на кресле со всем достоинством молодой матроны, которого только можно было от нее ожидать и к том уже лишь полупьяная. Как, ко всем чертям, она смогла за это время прийти в себя, да еще выйти к нам при полном параде — остается за пределами моего понимания.

Она успокаивала юного Далипа, который стоял рядом черный от ярости, одетый в детское сари, с браслетами на руках и ногах, вуалью на голове и шалью на узких плечах.

— Не смотрите на меня! — кричал он, отворачивая свое лицо, а она все ласкала и целовала его, вытирая слезы, шепча ему, что он обязательно станет махараджей, а сейчас пойдет вместе с солдатами Белой Королевы, так что должен оправдать доверие своего королевского дома и его подданных.

— А этот символ королевской власти отправится вместе с тобой, — сказала она и вручила ему большой серебряный медальон, в котором на подушке синего бархата блестел великий Кох-и-Нур. Она закрыла крышечку медальона и надела цепочку с ним на шею Далипа. — Береги, его, мой дорогой, потому что это сокровище твоего отца и гордость его народа.

— Больше своей жизни, мама, — всхлипнул он и поправил цепочку.

Она тихонько заплакала, крепко прижимая его к себе, а затем встала и направилась ко мне.

— Флэшмен-сагиб позаботится о тебе, — сказала она, — так что слушайся его во всем. Прощай, мой дорогой маленький принц, моя самая большая драгоценность. — Она поцеловала его и вложила его ладонь в мою. — Господь сохранит тебя, сагиб — до тех пор, как мы встретимся снова. — Она протянула руку и я поцеловал ее; она подарила мне теплый, прозрачный взгляд, а ее полные губы чуть улыбнулись; она слегка покачнулась и ее служанки бросились поддержать ее.

Затем Гарднер вытолкал нас из комнаты, причем Джасса, чтобы дело шло быстрее, нес маленького Далипа на руках, и мы все вместе, наконец, добрались до паланкина, ожидавшего нас в маленьком дворике, причем Мангла, идя рядом со мной, все твердила, что его величество не должен есть апельсинов, потому что у него от них расстройство желудка, и вот примочки против сыпи, что у него на руке, и письмо с указаниями гувернантке, которую нужно будет найти для него в Индии — «кашмирской леди, ласковой и хорошо начитанной, если такую удастся найти, но только не суровую английскую мэм-сагиб, потому что он еще все-таки просто маленький ребенок; тут я написала все про его диету и уроки».