Записки Флэшмена. Том 2.

Каприз призналась, что муж старше ее (раза в два по факту)! и принадлежит к старинной семье военных — судя по имени, обычная упадочная французская знать[983]. Впрочем, распространяться она не спешила, и мне подумалось, что одна мысль о том, чтобы представить вульгарного Флэши родителям дорогуши Шарля даже в качестве старого знакомого повергает ее в ужас. Мне подумалось, что новые родственники, скорее всего, мало о ней знают. В таком случае, если папаша д`Овернь откроет за завтраком конверт с роскошной фотографией снохи, щеголяющей голыми сосками в окружении пальм в горшках и жеребцов-ниггеров, это может внести приятное разнообразие в его petit dejeuner. Мимолетная мыслишка, но очень приятная.

— Но что родные Шарля думают о вашей работе в секретном департаменте? Вряд ли таковая подходит для замужней леди, а?

— Они не одобрили, конечно. Но все в прошлом — мы, Шарль и я, договорились, что я уйду в отставку после свадьбы...

— Но почему вы тогда здесь?

— Только по причине une crise[984], неотложной необходимости. Дельзон был в отчаянии, не зная, где взять агентов. Наш департамент, как и ваш, английский, вынужден ограничиваться малыми силами... И я не смогла отказать Дельзону. Слишком многим ему обязана.

— И Шарль согласился? Что ж, он сильный человек! Ну конечно, такое важное дело, международный кризис и все такое.

Мамзель замялась.

— Он не знает. Для него я в данный момент навещаю школьную подругу в Швейцарии.

Все лучше и лучше. Такие вещи не стоит сообщать любовнику, только что получившему от ворот поворот.

— Ну, в любом случае желаю Шарлю всего наилучшего! Хотел бы я познакомиться с ним как-нибудь.

Поскольку девчонка не захлопала в ладоши, я нежно заключил их в свои и издал самый задумчивый из своих вздохов, вроде как у озабоченного дядюшки.

— А еще желаю успехов вам, моя дорогая. И раз уж вы не желаете говорить о событиях в той треклятой пещере...

— Non, non...

— ... то я тоже не буду. Скажу только: я очень рад, что вам пришло в голову проведать школьную подругу в Швейцарии. И что зашли повидаться со мной сегодня. Прям как в старые времена... Ну почти. — Я подмигнул и скользнул руками к ее окорочкам, хорошенько потискав их в знак того, что не обижаюсь. И чтоб меня разорвало, если сентиментальная потаскушка не принялась тереть глаза.

— Ох, вы лучший человек на Земле! Такой добрый, такой genereux[985] — Каприз прижалась ко мне, обкапав слезами всю рубашку, потом посмотрела прямо в глаза. — И я... никогда не забуду Берлин!

Она обвила меня руками за шею и поцеловала. И это был уже не тот чмок, а настоящий трепетный засос, влажный и чудесный, во время которого можно окочуриться от удушья, если не дышать через нос. Мне пришлось напрячь живот, оберегая швы, пока мамзель наконец не отстранилась. Губы ее дрожали, глаза покраснели.

— Боже правый, что сказал бы Шарль про такую ласку? — иронично заметил я. — Не уверен, что профессора I`histoire militaire одобряют подобные вещи.

Француженка заколебалась, но потом решила принять реплику за шутку:

— Oh, chacun a son gout[986], как известно.

— Верно, вам не стоит подвергать его потрясениям. Даже не помню, когда переживал подобный поцелуй. С того времени, как сошел с «Восточного экспресса», по крайней мере.

— Que`est-ce que c`est[987]? — На миг Каприз растерялась, потом до нее дошло, она покраснела и отступила на шаг. — Ах! La princesse... Я... я не...

— Так вы встречались с ней?

— Мы видели ее, вместе с Дельзоном. В полицейском комиссариате, — проговорила мамзель сконфуженно, но быстро оправилась и широко улыбнулась. — Ну разумеется: именно она и тот тип вывезли вас из Германии. Она... очень красива.

— Превосходный женский экземпляр, — заявляю я, оглядывая собеседницу с ног до головы. — А самое главное, ее не терзают угрызения совести по части верности мужу. — Тут я ухмыльнулся и адресовал ей ее же собственные слова: — Это не слишком жестоко? Вы не сердитесь?

На краткий миг очи ее вспыхнули, но потом она рассмеялась. И в свой черед вернула мою же реплику:

— Сержусь? Да ничуть! Я очень рада за вас. Принцесса, ну... — Она покрутила рукой... — Как бы это сказать... Больше подходит вам по стилю?

— Скорее по возрасту, имели вы в виду?

— Ничего подобного! — весело отрицает она. — Но теперь вам следует вспомнить о ране и не напрягаться...

— О да, бульончик и шерстяные носки — вот мой удел! Вам тоже не стоит испытывать лишнее перенапряжение, чтобы не ставить в неудобное положение Шарля.

Мы радушно улыбнулись друг другу, и, когда я помог ей надеть накидку, она протянула для поцелуя руку, а не губы.

— Adieu[988], — проговорила она.

Я наклонился и припал к ее ладони.

— Au`voir, Каприз... Ах, пардон... мадам. Bonne chance[989].

Она ушла, и, прислушиваясь к стуку каблучков по лестнице, я лихорадочно вспоминал, куда же засунул ту фотографию. Мамзель, конечно, спасла Флэши жизнь и все такое, но не стоит играть с его чувствами. Он ведь такой ранимый.

X