Записки Флэшмена. Том 2.

Любовницей она оказалась прихотливой, и если бы не дар первоклассной наездницы в купе с обожанием ко мне, я бы ее укротил, прижал бы к ногтю. Или попытался хотя бы. О высокомерии и надменности принцессы я знал и раньше, но теперь понял, что виной тому не только ее характер, замешанный на гордыне — их взрастила вся жизнь среди этого великолепия. Вся Вена, казалось, простерта у ее ног: ей все угождали, относились почти как к императрице, заискивали. Она же повелевала этой подобострастной оравой со вскинутым подбородком и холодом в глазах. Стиль ее жизни подразумевал сказочное богатство, и принцесса швыряла деньги направо и налево, как китобой, вернувшийся в порт. Стоит ли тут удивляться, что ей нравилось играть первую скрипку в постели.

Раз речь зашла об императрице, я имел удовольствие лицезреть ее, когда в обществе Кральты и принца с гаремом отправился на большой бал в Шенбрунн, где венценосная чета снизошла до сливок венской аристократии. Это был чертовски напряженный, если не сказать тревожный поворот, ибо неизбежно наступил момент, когда я, в сопровождении строгой, как учительница, Кральты, предстал перед лицом Франца-Иосифа и божественной Сисси. Император выпрямился во весь свой внушительный рост, ощетинившись баками, и долго-долго смотрел мне прямо в глаза. Он не сказал ни слова, но протянул руку, и это было не обычным «подал-отдернул» прикосновением монархов, а крепким, сердечным рукопожатием. Сисси же с милой улыбкой склонила прелестную головку. Вот тебе и вся благодарность, подумал я. Впрочем, большего не стоило и ожидать. Но я ошибся. Последовало еще кое-что, но была ли это идея Франца-Иосифа или Сисси, сказать не берусь. Начались танцы, и после головокружительного вальса с Кральтой я подкреплял свои силы бокалом токайского; тут подходит важного вида тип с орденской лентой, представляется и сообщает, что Ее Императорское Величество будет весьма польщено, если я окажу честь повести ее в следующем танце.

Как мне сказали, это был беспрецедентный случай для иностранца, да еще неродовитого при том. Стоит ли сомневаться что я, с едва не выпрыгнувшим из груди, как следует признаться, сердцем, принял предложение. И вот я вальсирую при свете канделябров в Старой Вене, на глазах у всей аристократии Австрийской империи, под звуки оркестра с самим Штраусом в качестве дирижера, и партнершей моей является волшебная темноволосая красавица, бросившая всю Европу к своим ножкам. И ведь ухитряюсь не оттоптать ни одну из них! Затем я отвел даму к Францу-Иосифу, удостоившись в ответ его вежливого кивка и ее ослепительной улыбки.

Да, я спал с императрицей Китая и Мадагаскарским Ее Величеством, не говоря уж о принцессе апачей и — почти уверен — с индийской рани. Но это только мое дело, о нем можно писать, но не рассказывать. Зато я открыто могу похвастать внукам, что танцевал с Королевой Сердец. И что она, разумеется, танцевала со мной.

Рождество мы отпраздновали в замке Кральты (или ее мужа, я так и не разобрался), высоко в Тирольских горах, а Новый год встретили в роскошном охотничьем домике в крошечной долине, население которой говорило на странной смеси немецкого с шотландским — наследие, как мне сказали, средневековых торговцев, не вернувшихся домой, явно из страха быть арестованными. И замок и усадьба кишели титулованными гостями, прибывшими по приглашению (или, скорее, приказу) Кральты, и мы катались на коньках, санях и тоббоганах[1009], веселились по вечерам и ублажали себя ночами. Получилось нечто вроде Вены в Арктике. Принц всегда держался поблизости, такой же обходительный и гостеприимный, как всегда, и в обязательном сопровождении своих наложниц (среди которых объявилась новая пташка, итальяночка, заменившая — наверняка по распоряжению Кральты — несдержанную на язык блондинку). И все было так здорово, что меня даже тоска взяла.

Не поймите превратно: это не было пресыщение распутством и роскошью, хотя бывают моменты, когда ты так мечтаешь о кружке пива, пироге и хорошем ночном отдыхе. И только частично следует винить то, что мне стало не хватать звуков английской речи, Элспет, британского дождя и всех тех вещей, которыми, благодарение Господу, наша страна так отличается от континента. Нет, просто я потихоньку осознал факт, зудевший где-то в глубине с самого начала: мне здесь отводилась роль еще одной карты в их колоде, еще одного покорного члена причудливой свиты принцессы, еще одного рекрута, если вы понимаете, о чем речь. Я же всегда был вольным ландскнехтом, если можно так выразиться, и вербовался сам и на своих условиях. Мне претила мысль, как венское общество при виде меня будет вскидывать брови и говорить: «Ах, это англичанин — новенький из ее окружения; интересно, сколько он продержится в фаворе?», — и что Кральта, скорее всего, воспринимает меня так же, как ее муж воспринимает своих шлюх... Ну нет, так не пойдет.