Записки Флэшмена. Том 2.

Голова его дернулась, лицо побелело. Возможно, причиной был порыв ветра, или пробегавший по шаткому мосту зулус, но передний полог фургона вдруг заполоскал, скрыв из виду крошечную белую мишень. Ткань снова опала, на долю секунды взрыватель стал виден. Первые полдюжины зулусов промчались мимо повозки и только три мощных прыжка отделяли их от твердого грунта. Полог еще раз взметнулся, «ремингтон» Морана щелкнул, и с оглушительным грохотом фургон, мост и все остальное скрылось в яркой вспышке оранжевого пламени. Я вжался в землю, совершенно оглохнув и крича во весь голос. Рядом со мной на камни рухнул кусок дерева. Шатаясь, я встал и увидел зияющий провал с рассеивающимся над ним облаком черного дыма. Обрывки веревок и обломки досок свисали с дальней стороны, а на нашей валялся в пыли одинокий ассегай.

Моран крутанул револьвер на пальце и сунул за пояс. Потом сдвинул шляпу на затылок и щелкнул пальцем по ее полю.

— Байете[1059], удлоко, — негромко проговорил он. — Похоже, у меня получился быстрый выстрел. Джентльмен заслужил кокос.

***

Так в 79-м состоялась первая моя встреча с Тигром Джеком и продлилась она еще несколько жарких часов, которые я опишу как-нибудь в другой раз, поскольку они не имеют отношения к истории с Мораном, достаточно причудливой и без событий Роркс-Дрифта. Там, если вам угодно, творился свой собственный кошмар, похуже Маленькой руки или Жирных трав — оттуда, по крайней мере, слинять можно было. А в Дрифте даже спрятаться было некуда. Когда-нибудь я поведаю вам эту ужасную главу моей африканской одиссеи, если, конечно, вино и старость не прикончат меня раньше.

Пока же скажем только, что нас с Мораном угораздило попасть в настоящую мясорубку. После того как наш фургон разлетелся в щепы, мы с ним поскакали дальше на лошадях из упряжки, оставив раненых в сухой яме — Моран намеревался прислать за ними помощь, Флэши заботился исключительно о себе. С наступлением темноты мы оказались в самом центре импи, ибо все окрестности прямо кишели черными скотами. Дальше — голова к гриве, каблуки в бока, и ночная скачка наперегонки со смертью, с висящими на хвосте зулусами. Тут Моран вдруг кричит и устремляется к появившемуся прямо перед нами горящему зданию, вокруг которого творится настоящий ад: кольцо воинов, сполохи выстрелов. Делать было нечего, как только следовать за ним через кусты и колючки, погоняя коня к каменной стене и баррикаде, где черные тела и красные мундиры сцепились в отчаянной рукопашной, штык против ассегая. Скакун мой перепрыгивает через стену, но пасует перед баррикадой; я вылетаю из седла, минуя груду зулусских тел, и головой вперед вламываюсь в горящую веранду здания, бывшего некогда госпиталем. Я пропахал носом обугленный пол и был извлечен из дымящихся руин рыжебородым верзилой, который прекратил палить из револьвера и поинтересовался, откуда, черт побери, я взялся. Я, стараясь перекричать канонаду, спросил, куда, черт побери, меня угораздило, и в паузах между выстрелами он разъяснил.

Вот так, если вкратце, я и пополнил гарнизон Роркс-Дрифта, а что происходило там, это всем известно. Сотня уорикширских валлийцев и горсть раненых схлестнулись насмерть с четырьмя тысячами удлоко и тулвана на баррикаде из мешков с маисом. Бой без пощады всю ночь; полыхает госпиталь, придавая маленькому посту точное сходство с адом, Флэши мечется в поисках тихого уголка — один раз я вроде даже нашел его под навесом продовольственного склада, но эти черти и его запалили. Одиннадцать крестов Виктории заслужили наши парни: Чард с опаленной бородой, Бромхед, оглохший напрочь, и их оборванные таффи[1060], слишком измотанные, чтобы держаться на ногах, но не выпустившие оружия. Сам, будучи недостойным кавалером этого ордена, заявлю, что они получили кресты по праву, как и славу, потому как не было в истории войн обороны, способной сравниться с этой. Ибо парням удалось не только выстоять — они выстояли и победили, эти хвастливые маленькие ублюдки, и не только потому, что имели «мартини» против копий, палиц и пары мушкетов. Валлийцы побили врага в рукопашной, сталь против стали на баррикадах, где Джон-Зулус проявил себя во всей красе. Ну, вам ли не знать, какого я мнения о героизме, да и лук-порей мне не шибко по вкусу, но каждый год в Давидов день[1061] я вдеваю в петличку желтый нарцисс[1062] в память о Роркс-Дрифте[1063].

Но к Тигру Джеку это все не имеет отношения. Он был в самой гуще битвы, хотя я даже мельком не видел его с момента, как мы сиганули через баррикаду, и до следующего утра, когда импи отошли, оставив нас зализывать раны среди тлеющих руин. А имена друг друга мы узнали не ранее, чем прибыл Челмзфорд со своей колонной. Пока все обнимались, лорд приметил меня и представил Чарду и Бромхеду. Моран, который сидел поблизости на ящике с сухарями и чистил свой «ремингтон», вдруг удивленно уставился на меня своими бегающими обычно глазками. Потом подошел.

— Флэшмен? Неужели сэр Гарри... Кабул, Легкая бригада?