Записки Флэшмена. Том 2.

Майор вскинул руку и поднял голову, прислушиваясь. Мы с сержантом затаили дыхание, тоже навострив уши. Я не слышал ничего, кроме шумов крааля: огонь потрескивает в очаге, негромко переговариваются негритянки, ребенок плачет в одной из хижин. В остальном обычное для тех мест глухое, душное марево. И тут Моран спрашивает резко:

— Вы прискакали на лошади. Сколько ехали?

— Часа два, наверное. Но послушайте...

— Запрячь фургон! — рявкает он сержанту. — Живо! Разыщите этого треклятого черного кучера, живо, я сказал! Мы и опомниться не успеем, как зулусы обрушатся на нас!

И прежде чем я успел возразить, майор промчался между хижинами, запрыгнул на большой валун и, приложив ладонь козырьком, стал вглядываться в ту сторону, откуда я прибыл.

Не стоит тратить время на споры с человеком, знающим свое дело. Я ощутил неприятный холодок в спине, подсобляя сержанту запрячь животных. Слава богу, это были лошади — волы бесполезны в случае, когда надо живо уносить ноги, а именно это явно подразумевал Моран. Соскочив с камня, он размашистым шагом пошел к нам, вертя головой и ощупывая взглядом заросли по краям деревни. Рука его нервно подергивалась у правого бедра.

— Грузите раненых! И сами полезайте в фургон. Возница, трогай! — майор посмотрел на меня со своей косой улыбочкой. — На вашем месте я уже сидел бы внутри, мистер. Если инстинкт шикари[1055] не обманывает меня, ваши закадычные дружки ближе, чем кажется. И в мои планы не входит...

Потом произошло то, чему я не поверил бы, не наблюдай собственными глазами. А ведь я, если помните, видел Хикока на пике формы, до того как его стало подводить зрение, знавал также и Джона Уэсли Хардина[1056].

Сержант, перебиравшийся через задний борт, издал вдруг дикий крик. Лицо у него сделалось красное и растерянное; рука дернулась, глаза выпучились, и он повалился в пыль с торчащим промеж лопаток ассегаем, задрыгав конечностями. Я повернулся: ярдах в двадцати позади Морана, на том самом валуне, с которого он только что слез, стоял в позе метателя воин-зулус. Помню его в мельчайших деталях (вот на что способен ужас!): могучее черное тело за красным с белым щитом, набедренная повязка из телячьей кожи, перехваченная белыми коровьими хвостами, на голове кольцо с раскачивающимся синим плюмажем. Я заметил даже миниатюрный рог-табакерку, висящую на шее. Жуткая фигура. Тут по обе стороны от нее возникли еще две. Оба воина скачками понеслись между хижин, вопя «с-джи!» и нацеливая на нас ассегаи.

При вопле сержанта Моран крутанулся на каблуках, и я готов поклясться, что не заметил, как двигалась его правая рука. Однако «ремингтон» оказался у него в ладони и тройное «бах-бах-бах» почти слилось в один выстрел. Зулус на камне подскочил, схватившись за лицо и повалился назад; передний из бегущих рухнул ниц, половина его черепа превратилась вдруг в кровавое месиво; третий покачнулся, уронил щит и покатился кубарем, чтобы остановиться буквально в паре шагов от нас, растянувшись на спине. Вместо правого глаза зияла дыра. А револьвер Морана уже вернулся за пояс.

— Близнецы, если судить по внешности, — заявляет Тигр Джек. — Слыхали: зулусы верят, что из них получаются лучшие разведчики[1057]? Ну же, хватит пялиться, приятель — скоро на сцене появится еще куча таких же, только живых. Пошевеливайтесь!

И он запрыгнул в тронувшийся фургон, а я, пыхтя, взобрался следом, потрясенный стремительностью и ужасом произошедшего. По моим прикидкам, от падения сержанта до нашей посадки в повозку прошло секунд пять, не больше — за это время трое отдали Богу душу, а человек рядом со мной, тихо посмеиваясь, загонял в барабан новые патроны.

Он не ошибся на счет прибытия живых экземпляров. Пока наш фургон выруливал из деревни на широкую равнину, среди дальних хижин замелькали черные тела, и не успели мы проделать по равнине и фарлонга — наш возница нахлестывал как сумасшедший, а повозка опасно раскачивалась из стороны в сторону — как зулусы бросились за нами в погоню. Их было человек двадцать с лишним, и не берусь припомнить зрелища более страшного, нежели этот безмолвный полумесяц из темнокожих бегунов, каждый с красно-белым щитом и пучком копий в кулаке, с развевающимся белым килтом и хвостами.

— Удлоко, если не ошибаюсь, — произносит Моран. — Славный полк. Добавим еще немного лавров к их боевым почестям, а?

Он взял у одного из раненых, молчаливо страдавших на дне болтающегося фургона, винтовку «мартини», вскинул приклад к плечу, приподнял ствол над дребезжащим бортом и произвел четыре выстрела настолько быстро, насколько успевал выбрасывать гильзу и перезаряжать. И уложил троих зулусов — с расстояния в две сотни шагов, из повозки, прыгающей, словно корабль по волнам, стреляя по перемещающейся цели. Меня обуревали ужас и восхищение одновременно[1058].

— Проклятье! — выругался он, промахнувшись. — Но готов поспорить, парня обдало ветерком от пули.

Заметив мой пораженный взгляд, Моран ухмыльнулся.