Записки ящикового еврея. Книга вторая: Ленинград. Физмех политехнического

Физтех развивался в трудных условиях. Не было не только помещений, но и сотрудников. Кроме университетских выпускников Иоффе привлекает к сотрудничеству студентов Политеха. «Иногда уже со второго курса студенты привлекались к научной работе, и ко времени окончания института все имели одну или несколько печатных работ».

В мое время (1958-1964 гг.) нам раньше четвертого курса не рекомендовали подрабатывать на кафедре. Во-первых, не пройдя всех читаемых дисциплин и лабораторных работ, мы ничего полезного в научном смысле сделать не могли. А во-вторых, новых и интересных задач не хватало даже самим сотрудникам кафедры.

Какой контраст по сравнению с двадцатыми и тридцатыми годами! И дело не только в том, что наши предшественники были сильнее, талантливее и мотивированнее нас. Думаю, еще и в том, что период «бури и натиска» в физике и в механике кончился. Теперь, чтобы получить новый значимый результат, нужно было сначала вскарабкаться на большую высоту, достигнутую нашими предшественниками на физмехе и в Физтехе (взобраться на плечи гигантов). Раньше объем знаний и умений для выхода на приличную «высоту» был меньше, а важных нерешенных задач, лежащих близко к поверхности, гораздо больше. Это не оправдание нашей «инфантильности», а просто желание понять разницу. Следует принять во внимание, что кроме науки тогда ничего для порядочного и любознательного («интеллигентного») человека не существовало. Борьба за рабоче-крестьянскую власть, а затем строительство социализма быстро приняли такие формы, в которых приличные люди участвовать не хотели. Увы, скоро эти формы борьбы достигли и физиков, а еще раньше математиков (28-29 годы – доносы на Гюнтера, дело Лузина).

Еще одним магнитом был совершенно уникальный коллектив, созданный Иоффе, работа и жизнь в котором действовала как наркотик. Даже быт и семья (далеко не у всех поначалу) не могли оторвать от 12-ти часовой работы.

Как и у многих успешных творческих коллективов, его нормальная жизнь продлилась пятнадцать (может быть двадцать) лет. С началом войны прежнего Физтеха не стало. То, что увидели мы, было его тенью. Его возрождение совершалось уже после нас, но прежней высоты он, как и ни один институт в стране, достичь уже не мог.

Джаз-банд в Физтехе

Новые научные истины побеждают не так, что их противников убеждают, и они признают свою неправоту, а большей частью так, что противники эти постепенно умирают, а подрастающее поколение усваивает истину сразу.

Макс Планк

Теоретический семинар Я.И. Френкеля 1929 г. в ГФТРИ (Физтехе): Л.Э. Гуревич, Л.Д. Ландау, Л.В. Розенкевич, А.Н. Арсеньева, Я.И. Френкель, Г.А. Гамов, М.В. Мачинский, Д.Д. Иваненко, Г.А. Мандель. В книге «Я.И. Френкель» [Фр. 66] изображение Гамова из этой фотографии удалено (эффект, предсказанный Оруэллом в «1984»)

В физике твердого тела хорошо известен дефект кристаллической структуры, открытый Я.И. Френкелем, называемый френкелевской парой[31]. Между тем, в конце 1920-х гг. в теоротделе ЛФТИ, возглавляемом Френкелем, появилась френкелевская тройка[32]. Одни называли их тремя мушкетерами, другие – трио из Джаз-банда. Известен рисунок Френкеля, с трудом сдерживающего в сворке трех щенков с головами прославившихся позже Гамова (Джонни), Ландау (Дау) и Иваненко (Димуса).

Они, а также пришедший в теоротдел в мае 1931 г. Бронштейн (Аббат), заменивший в триумвирате Иваненко, принадлежали к организованному в 1924 году Джаз-банду – так называла себя группа студентов университета, организовавшая семинар по изучению современной физики – в пику профессорам ЛГУ. Они ее не только не преподавали, но и не успевали еще в ней разобраться – физика тогда менялась очень быстро.

В Джаз-банд, кроме перечисленных четверых, входили астрономы В.А. Амбарцумян, Н.А. Козырев, физики Б.Н. Финкельштейн, А.И.Ансельм, И. Сокольская.

Отдельно следует сказать о сестрах Канегиссер – Нине и Жене. Женя – физик, «штатный поэт» Джаз-банда, написавшая гимн, в котором упоминались его участники, в частности Гамов, а также

«Ландау, Иваненко, крикливые братья
и ты, Ка-Тэ-Эфа ленивый патрон

[33],и ты, предводитель рентгеновской рати,
ты, Френкель, пустивший плясать электрон.

Заметим, что Френкель упоминается здесь в положительном контексте.

Нина – биолог, отрывки из её писем сестре Жене в Англию[34] приведены ниже [Гор. Фр. 93].