Записки ящикового еврея. Книга вторая: Ленинград. Физмех политехнического

В теоротделе работал и скромничавший В.А. Фок.

А «джазисты», в особенности их первая тройка, не очень скрываясь, не только высмеивали диалектический материализм, но и не стеснялись говорить об отсталости в физике современных профессоров и академиков.

Одной из первых эскапад Бронштейна в Физтехе стала его лекция по радио, где, по описанию Нины Канегиссер «Аббат, ссылаясь на Бора, Дау и Руди (Пайерлса) поносит…закон сохранения энергии[35]». Диктор объяснил, что это лекция сотрудника Физтеха, возглавляемого Иоффе. Иоффе вызвал Бронштейна и сказал, что он ему такую лекцию от имени института читать не поручал. Возмущенный Бронштейн написал заявление об увольнении, но потом забрал его обратно.

Следующей кампанией триумвирата был «путч» по созданию института теорфизики. Первоначальная идея Гамова состояла в том, что необходимо существующий больше на бумаге Физико-математический институт АН СССР, возглавляемый А.Н. Крыловым, разделить на два: математический (математики – Виноградов – давно просились) и физический, а последний сразу превратить в Институт теоретической физики.

Главным действующим лицом выступал Ландау. Он считал, что сначала нужно избрать Гамова академиком, а потом использовать его, как таран, для создания института, в котором они будут полными хозяевами^К101.

Ландау написал письма Бору и Капице.

«Дорогой Петр Леонидович, необходимо избрать Джонни Гамова академиком. Ведь он бесспорно лучший теоретик в СССР. По этому поводу Абрау (не Дюрсо, а Иоффе) из легкой зависти старается оказывать противодействие. Нужно обуздать распоясавшегося старикана, возомнившего о себе бог знает что. Будьте такой добренький, пришлите письмо на имя непременного секретаря Академии наук, где как член-корреспондент Академии восхвалите Джони; лучше пришлите его на мой адрес, чтобы я мог одновременно опубликовать таковое в “Правде” или “Известиях” вместе с письмами Бора и других. Особенно замечательно было бы, если бы Вам удалось привлечь к таковому посланию также и Крокодила! (прозвище Резерфорда – О.Р.) Ваш Л.Ландау».

То, что Капица сам еще не академик, его не волновало. В сдержанном ответе Капицы Резерфорд не упоминался:

«Дорогой Ландау, что Академию омолодить полезно, согласен. Что Джонни – подходящая обезьянья железа, очень возможно. Но я не доктор Воронов[36]и не в свои дела соваться не люблю. Ваш П.Капица».

«Затем Дау вовремя заболел гриппом и эстафету подхватил Аббат. Он отправился к Абрау узнать его мнение об этой кандидатуре. Абрау скромно сказал, что она кажется ему смехотворной» (и добавил, что есть более достойные кандидатуры, например Френкель – О.Р.).

«Результаты обширной деятельности триумвирата: ссора с Яшей, который обиделся, что его же аспиранты не поддерживают его кандидатуру (в академики О.Р.), разрыв с Абрау и т. п. достижения. Дау и Аббат рвутся в большую прессу, а Джонни скромно просится: – Ну, пусть хоть членкором[37]. Вопрос об институте теорфизики[38] Иоффе с большим трудом удалось закрыть^К103.

В 1930 году Бронштейн печатает в УФН обзор «Современное состояние релятивисткой космологии» (60 страниц). В нем проявилась его фундаментальная образованность[39] и мастерство изложения материала, который сильно отличался от обычного в физике своей уникальностью и невоспроизводимостью. Обзор стал событием в истории общей теории относительности (ОТО) в России. Бронштейн увидел свою статью в УФН с предисловием «От редакции» и примечаниями с неуместными комментариями философского характера и нелепыми поправками. Этот комментарий и побудил Бронштейна организовать «Гессениаду», как ее называли в Физтехе. Никто не обратил бы внимания на статью «Эфир» в БСЭ, если бы не Бронштейн, который читал все. Он и выставил ее на осмеяния друзьям, на короткий срок собравшимся вместе в Физтехе в конце 1931 года (и ненадолго помирившимися).