Записки хирурга военного госпиталя

– Скажу! Да, тоже не замечают. Во-первых, он при них так себя, как со мной, не ведет, а во-вторых, они его всячески жалеют. У них младшие сыновья, такие, как он. Материнский инстинкт, знаете, им глаза застилает.

– Хорошо, приведи пример его безобразного поведения.

– Дмитрий Андреевич, не в моих правилах закладывать других, даже если они и подонки.

– А кого ты тут закладываешь? Сказала «А» – говори «Б»! И потом, он мне уже рассказал, что у вас конфликт вышел из-за твоей молодости и что ты его притесняешь. Ему обидно, что ты моложе его, а отдаешь приказы.

– Вот дает! Наглец! – ноздри ее тонкого носа некрасиво раздулись. – Да он же на самом деле почти палец о палец не ударяет. За него все несчастный Гриша делает. Теркин его чем-то так запугал, что тот и посмотреть в его сторону боится.

– Но я же разговаривал с Гришей. Ничего такого он не говорил.

– Какой вы наивный, Дмитрий Анреевич. Кто же про такое рассказывать станет? Неплохо этот Теркин устроился: сам ни шиша не делает, только вид создает. Всем очки в глаза втер. Только я его быстро вывела на чистую воду.

– Каким же образом?

– А он поначалу меня серьезно не воспринимал. Я с отпуска вышла, он подумал, что раз я молодая, то и со мной можно, как с Гришей. А вот дудки. Он до того обнаглел, что, особо не стесняясь, прямо при мне припахивал забитого Гришу. Ну, я ему и сказала пару ласковых. А он мне угрожать стал. Только ведь я его угроз не боюсь. Я ябедничать не желаю.

– Ты не ябедничаешь, а помогла раскрыть нам глаза.

Тем же днем я объявил Теркину, что выписываю его, и отправился к себе в кабинет готовить выписную справку. Вначале было тихо. Где-то через час Теркин пришел в мой кабинет и поинтересовался, не изменил ли я своего решения. Получив утвердительный ответ, он исчез, но через полчаса вернулся.

– Дмитрий Андреевич, ладно, так и быть, я еще побуду у вас немного. Можете не выписывать, – вальяжным тоном сообщил бывший санитар.

– Сынок, ты ничего не попутал? Ты мне что здесь, одолжение оказываешь?

– Какое одолжение, что вы? – испугался Теркин. – Я просто пришел сказать, что согласен остаться.

– Теперь я не согласен! Все, солдат, иди и служи честно Родине. Твой 82-миллиметровый миномет тебя уже заждался. Забыл уже, поди, строгую тяжесть опорной плиты?

– Подождите, – раненым зверем взвыл будущий минометчик и… с ходу бухнулся на колени. – Не выписывайте! Я прошу вас – оставьте! Я полы буду драить, больных таскать! Все, все буду делать! Только не в часть!

– Вася, встань с колен! Не позорь фамилию! – я подошел к Теркину и силой поставил его на нижние конечности. Он заметно вибрировал, а по его упитанному лицу катились крупные слезы. «Отъел мордашку, – мелькнуло у меня в голове. – И как я проглядел его?»

– Дмитрий Андреевич, вы знаете, как офицеры относятся к тем солдатам, кто долго в госпитале прогасился?

– Везде по-разному. А это ты сейчас к чему? Разжалобить меня хочешь?

– Да, меня теперь ротный со света сживет.

– Пускай только попробует тронуть хоть пальцем! Под суд пойдет!

– А ему не надо пальцем меня трогать. Теперь я буду вечным дневальным по кухне – котлы драить и вечно таскать плиту от миномета.

– Не захотел драить полы в операционной иди драй котлы в столовой части. У тебя был выбор, и ты его сделал. Какие тут могут быть претензии.

– Да, но это вы меня уговорили остаться в госпитале. Из-за вас я попал в немилость к ротному командиру, – сверкнул он белками глаз.

– А-а-а, это я, значит, заставлял тебя припахивать своего же товарища и перекладывать свою работу на него. Для чего нам такой работник?

– Стуканули уже, падлы.

– Все, иди, не мешай работать. Вопрос решен. Завтра поедешь в часть.

– А если я больше так не буду?

– А больше и не надо. Иди.

Теркин, согнув взмокшую спину, шаркающей походкой вышел в коридор, а я задумался. А правильно ли я поступил? Ведь в чем-то он прав: именно я сблатовал его оставить службу в линейном подразделении и перейти на тепленькое местечко. А мне хорошо известно, как относится большинство отцов-командиров к таким вот сачкам. Мягко говоря, недолюбливают. А с другой стороны: не наглел бы Теркин, и дальше продолжал бы работать у нас. Глядишь, и дембель в госпитале встретил бы. Оставить? А как же Вероника? Терять операционную сестру точно не стоит. У нас с ними напряженка. Из восьми по штату – работают три.

– Доктор, вы своего бойца от нас заберите, – прервала цепь моих рассуждений заведующая столовой Хвощ. Я и не заметил, как она очутилась в моем кабинете.

– Ой, Елена Петровна, какими судьбами? – я вышел из-за стола и галантно раскланялся. – Извините, задумался.

– Да я уже поняла, – Хвощ уселась на предложенный мною стул и откинулась на спинку, продемонстрировав обтянутые белой тканью халата роскошные перси. – Стучу – молчат. Захожу – снова молчание. Гляжу, а вы там, в углу сидите, голову подперли кулаком и в окно смотрите. Не иначе, задумался? Точно.

– Так что же вас привело ко мне? – повторил я свой вопрос, пытаясь отвлечь ее внимание от своей персоны.

– Не что, а кто. Там ваш чудик этот пришел к нам в столовую и бесплатный концерт закатил.