Записки несостоявшегося гения

морям) и Херсон вполне укладываются в концепцию вечных интересов «владычицы

морей», что бы мы по этому поводу ни думали и как бы это ни называли.

Или вы иного мнения? Такая прямота вас несколько коробит? Тогда чуть по-другому: было ли на юге России другое, кроме нашего Херсона, место, более удачное в

качестве базы пребывания представителя заинтересованного зарубежного государства, с

точки зрения выполнения им некоторых специфических функций в 1790 году? Назовите, пожалуйста, если вам такое известно!

Конечно, ответ на такой вопрос не сильно хотелось бы связывать с благородным

именем Говарда, но что тут поделаешь: на то она истина — чтобы быть всего дороже!

И лишь теперь можно озвучить то, что уже давно вертится на кончике языка: досточтимый сэр Джон Говард в своей всемирно известной гуманитарной деятельности

руководствовался не одними лишь интересами высокой благотворительности и

гуманизма. Скорее всего, его еще интересовали, если можно так выразиться, попутно, и

несколько иные задачи, прямо совпадающие со стратегическими устремленностями

родного британского отечества.

А если вам кажется такой вывод не очень корректным, то право, поверьте на слово: и в мыслях не имел я чем-то порочить этого благородного человека. Мы с вами взрослые

люди и благоразумно признаем: скромно совмещать столь разные, но по-своему

необходимые вещи — благотворительность и стратегическую разведку, вполне возможно.

Если делать то и другое в высшей степени достойно, приносить пользу разным людям в

разных странах — одновременно. Чем это плохо?

Кстати, взаимные интересы Англии и России в конце 18 века, как, впрочем, и ныне, общеизвестны. Другой вопрос, неплохо бы при этом разузнать имена российских коллег

шерифа-врачевателя, выполнявших в те далекие времена подобные поручения России в

Британии. Уточнить, сооружались ли им аналогичные памятники, или все-таки

деятельность этих особ проходила более безвестно?

Существуют, однако, и другие занятные вещи, связанные с нашим героем. В

Лондонском музее хранится одна необычная бумага. Подлинный диплом Екатерины

Великой, выданный Джону Говарду, с поручением местным российским властям

выполнять все его просьбы и указания, как прямые распоряжения императрицы. Честно

говоря, в истории России — это нечто новое… И сразу вопрос: неужели Екатерина так

возлюбила своих страждущих от тифа сограждан, что смело выдала такой необычный — ни

для того времени, ни для нашего — документ?

Еще интереснее, каким образом эта бумага попала в Англию? Ведь вещи

заболевшего тифом Говарда были, по официальной версии, после его кончины

уничтожены, или сей диплом был выполнен в нескольких экземплярах?!

Я думаю, все это свидетельствует о том, что Екатерина была прекрасно

информирована о настоящей миссии Говарда и стремилась любой ценой показать

уважаемому гостю и его правительству, как бурно развивается и надежно обустраивается

на южных морях ее империя. И что Россия — та страна, которой суждено играть

важнейшую роль в мироустройстве новой Европы, и с этим всем нужно считаться.

Тогда многое из того, что нам теперь известно, действительно находит свое

логическое объяснение.

Как бы то ни было, это всего лишь мои догадки и предположения. Так что, давайте

лучше оставим в покое дело Говарда и перейдем к его телу. А с телом этим, как вы уже

понимаете, тоже далеко не все ладно.

Принято считать, что в завещании он распорядился похоронить себя в

пригородном селе Степановке. Чем ему так понравилась эта Степановка, понять и по сей

351

день не очень просто. Допустим, в те времена именно там хоронили умерших от тифа, придерживаясь определенных санитарно-гигиенических правил, в специальном общем

захоронении. Но сэра Джона Говарда, как мне поведал известный херсонский историк и

краевед Август Вирлич, погребли почему-то не в массовом захоронении, а

индивидуально, в специально построенном склепе.

А между тем, за несколько лет до описываемых здесь событий, в Херсоне уже

существовал (в пределах Екатерининского собора — первого местного культового

сооружения) весьма привилегированный погост для наиболее титулованной знати. Там

были погребены люди, со многими из которых англичанин мог быть знаком лично, по

крайней мере, имена их в то время были у тавричан на слуху. Это дядя и племянник –

генерал и полковник — Меллер-Закомельские, павшие в одном бою; наместник

Екатеринославский генерал-майор Синельников, погиб в 1788; молодой полковник, 21-го

года отроду, Петр Мартынов; генерал-поручик Вюртенберг-Штутгардский и многие, не

менее именитые, прочие.

Краевед Вирлич полагал, что здесь хоронили тех, кто погиб в ратных баталиях, защищая родное Отечество. Это не совсем так. Здесь находятся и почившие своей

смертью. Как наиболее титулованный и известный среди них исторический деятель и

основатель края, князь Потемкин-Таврический, склеп которого оборудован в самом храме.

К нему мы еще тоже вернемся.

Отсюда вопрос: почему Джона Говарда не захоронили в престижнейших пределах

Екатерининского собора, где нашли свое последнее прибежище люди его уровня и