Записки несостоявшегося гения

его землячка Ирина, руководитель одной из крупнейших николаевских школ, особа в

городе уважаемая и широко известная, депутат горсовета и член бюро местного райкома

партии, склонная к полноте чувственная брюнетка со слегка заметными усиками на

молочно-белом холеном лице.

Не удержусь и повторю: это была заметная красивая пара.

…Тем злополучным вечером они медленно шли по утоптанной снежной тропинке, изредка останавливаясь у дощатых заборов, чтобы в очередной раз обняться и прильнуть

друг к другу. В такие моменты Владислав расстегивал свое пальто, меховую шубку

спутницы и крепко к ней прижимался, остро ощущая волнующую прелесть крупного

женского тела и жарко томясь захлестывающим мутное сознание желанием. Ее дыхание

тоже было неровным, все слабее отрываясь от глубоких долгих поцелуев, она жадно

хватала ртом холодный воздух…

Какое-то время за ними, наверное, следили. Подонки выбрали момент, когда они

были так охвачены страстью, что ничего вокруг уже не замечали.

Его чем-то ударили по голове, и он упал, потеряв сознание. Затем чьи-то грубые

безжалостные руки сорвали с плохо соображающей, доведенной до любовного экстаза

женщины, шубу и кофточку, стали рвать на ней юбку и белье, умело и быстро забили в

рот матерчатый кляп, как оказалось после — ее же влажные трусики. А через мгновение, 114

потеряв от шока всякую волю к сопротивлению, она, уже голая, оказалась на своей

разметанной на снегу шубке под сопящим, судорожно пляшущим на ней чудовищем.

Что было дальше, она не помнила. Тошнотворный спиртной перегар, глумливый

похабный смех, жуткое ощущение шарящих по ее телу грязных рук…

С нею, настроившейся тем дивным вечером на сладкую чувственную волну, происходило невообразимое. Провальный звериный напор, сильная боль в сжимаемых, как в тисках, пышных бутонах расползшихся по сторонам мягких грудей, — в какой-то

момент ей показалось, что ее раздирают на части.

Когда этот кошмар кончился и негодяи ушли, предварительно вырвав шубу из-под

недвижно лежавшей женщины, она от холода стала приходить в себя, с трудом поднялась

и медленно подошла на негнущихся бесчувственных ногах к лежащему без признаков

жизни Владиславу. Долго и безуспешно пыталась поднять его, затем замерла на какое-то

время, тупо глядя перед собой, и, наконец, побрела домой. Двести метров от места

трагедии до общежития Ирина преодолевала около часа. Вызвали милицию и скорую

помощь, но Владиславу уже ничего не могло помочь. Экспертиза установила наступление

смерти в момент удара: били с такой силой, что у несчастного, несмотря на меховую

шапку-ушанку, был провален нижний свод черепа.

В последующие дни слушатели курсов притихли. Разгул как-то сам по себе

прекратился, директора школ вдруг поняли, что приехали сюда учиться. В деканате

выделили отдельную комнату для двух следователей, они по очереди вызывали курсантов

на допросы.

Шаркая ногами, бродил по коридорам, пытаясь дознаться, что все-таки произошло

с сыном, отец погибшего, прибывший в Симферополь с несколькими односельчанами.

Ирина, с сотрясением мозга, повреждениями половых органов и множеством

ушибов, попала в больницу. К ней приехал и несколько дней не отходил от ее кровати

супруг из Николаева, солидный дяденька, начальник цеха судостроительного завода.

Декан факультета переподготовки кадров доцент Новиков попросил меня отвезти ей в

больницу справку-диплом об окончании курсов, чтобы она могла дома отчитаться и

получить зарплату за время, проведенное в Симферополе. В палату меня не пустили.

Пожилая медсестра сказала, что больная никого не желает видеть и забрала справку.

Когда Ирину выписали, она уехала с мужем, не заходя на факультет и ни с кем не

попрощавшись.

На парткоме университета был поднят вопрос о морально-нравственной

обстановке, сложившейся на курсах повышения квалификации руководящих кадров

народного образования. Несколько человек из самых отъявленных гуляк и прогульщиков

получили выговоры. Материалы на них были немедленно отправлены в райкомы партии

по месту работы.

Курсы продолжались. В общежитии теперь по вечерам дежурили закрепленные

кураторы, а вскоре общественность всколыхнуло другое событие: на факультете романо-германской филологии, самом элитном и престижном в университете, где учились, в

основном, детки крупного местного руководства, была вскрыта четко отлаженная система

взяточничества и даже арестованы одновременно шестеро преподавателей во главе с

деканом.

Профессорско-преподавательский состав был подавлен. Ректор чуть ли не каждые

полчаса выходил со своими заместителями и деканами в парк, предпочитая вести общение

на свежем воздухе, медленно прогуливаясь. Поговаривали, что это было вызвано

разумными мерами предосторожности: опасением звукозаписывающей аппаратуры в

помещениях. Студенты шушукались, искоса поглядывая на незадачливых наставников.

***

Недели за две до окончания курсов в моей жизни произошло знаменательное

событие, прямо связанное с названием этой книги. В один прекрасный день я узнал, что

115

обладаю некоторыми особыми способностями. Сразу оговорюсь: я и до этого не сильно