Записки о болгарских восстаниях

Когда началось чтение евангелия, апостолы положили по земному поклону, и все последовали их примеру. Дослужив молебен, поп Грую закрыл требник и, выхватив свои револьверы, выстрелил в воздух. Это был знак, что служба кончилась и пора открывать собрание.

Бенковский предоставил это Волову, и тот коротко изложил во вступительном слове задачи собрания и вопросы, подлежащие рассмотрению.

— Прежде чем начать работу, — сказал Волов, — предлагаю апостолам и депутатам поклясться в верности нашему отечеству.

Предложение Волова было принято единогласно. Депутаты и священники снова встали и заняли свои прежние места. Апостолы присягали поодиночке, прижав дуло револьвера к груди. Каждый сказал несколько слов, подходящих к случаю.

—

Так, и апостолы и депутаты поклялись верно служить отечеству. После присяги все заняли свои места. Караджов и Н. П. Стоянов, обмакнув перья в чернила, держали их наготове, но Бенковский сбил с толку писарей, заявив, что лучше не писать никаких протоколов, ибо там, где соблюдается много формальностей, дело не делается. И все-таки пришлось многое записать. Прежде всего просмотрели статистические сведения, о каждом селении отдельно, и переписали их в особую тетрадь. В этом намного помогло бессмертное сочинение Ст. Захариева, уроженца Татар-Пазарджика, «Описание Татар-Пазарджикского уезда». Согласно этим статистическим данным, число повстанцев IV округа доходило до семидесяти трех тысяч пятисот тридцати двух человек.

По вопросу об организации восстания мнения депутатов /точнее — делегатов/ разделились. Одни говорили, что надо сформировать отряды повстанцев, которые будут действовать в горах, а население должно помогать отрядам только по мере возможности. С этим были согласны и некоторые апостолы. Но большинство придерживалось другого мнения. Оно не могло допустить и мысли, чтобы мужчины ушли в горы, а семьи их остались беззащитными в селениях, брошенных на произвол ятагана. И те и другие были по-своему правы; но первое предложение было более целесообразным.

Большинство, то есть делегаты, предлагавшие, чтобы восстали все жители от мала до велика, говорили, что как только на Балканах появятся отряды повстанцев, турецкое правительство воспользуется случаем назвать их разбойничьими шайками и под этим предлогом начнет преследовать их крупными вооруженными силами — всех перестреляет, переловит, тем дело и кончится. Если же восстанет все население поголовно, и города и деревни, это привлечет внимание человеколюбивой Европы. В те времена наши простодушные депутаты верили в искренность Бисмарка и чистосердечие Дизраэли; они не знали, что руки этих европейских светил обагрены кровью, что между ними и Тосун-беем различие лишь в одном: Тосун-бей сражается, как воин, с ножом в руке, а европейские башибузуки орудуют пером, но пером, омоченным в алой крови.

Впрочем, все это были второстепенные разногласия: основной вопрос — должен ли болгарский народ восстать, или нет — был единогласно решен всеми депутатами в положительном смысле.

Представителям долго и пространно разъясняли, каким образом начнется восстание, и каждому населенному пункту в отдельности указали, куда должны будут уйти его жители. Каждого депутата по очереди спрашивали, может ли представляемое им селение само оборонять себя или же ему надо будет выслать помощь из других мест. Центром выбрали Панагюриште, где должен был заседать главный военный совет, руководящий восстанием.

—

Но, боже мой, было ли среди депутатов хоть пять человек, внимательно слушавших наставления, которые им давали апостолы и другие более опытные представители? Сомневаюсь. Народ был так глубоко убежден в своем божественном призвании, так верил в падение Турции, что забыл о предусмотрительности. Только и слышалось: «Мы победим!». Делегаты желали знать лишь одно: «В какой день развернутся народные знамена? Когда кончатся наши страдания?». На это апостолы отвечали уклончиво, но только потому, что боялись открыть великую тайну в присутствии двухсот человек, среди которых не могло не быть какого-нибудь болтуна, а то и настоящего шпиона, способного разгласить ее преждевременно. Уже месяц назад апостолы других округов предложили назначить восстание на 1 мая, и апостолы из Панагюриште согласились с ними; но депутаты, за исключением нескольких самых преданных делу людей, этого еще не знали.

Под вечер, когда заседание еще продолжалось, с запада, из-за среднегорского хребта, поползли черные тучи и заволокли все небо. Загрохотал гром, поднялся сильный ветер; буря клонила до земли ветви буков. Стало темно, как ночью, хлынул ливень. И тут черная, как деготь, змея поползла с восточной опушки леса в Обо-риште прямо на поляну, где заседали делегаты. Волов, любивший внедрять достижения науки в практику, нагнулся, схватил змею и на глазах у представителей позволил холодной гадюке «ужалить» его в палец.

— Смотрите — нам, апостолам, не могут повредить и змеи, — говорил он в то время, как раздвоенный язычок змеи лизал ему большой палец.