Записки о Панемской войне (СИ)

— Так бывает, когда привык видеть человека только на экране, — Альма Коин словно немножко запнулась, использовав возникшую паузу, чтобы просканировать глазами лицо собеседника, впрочем, и не пытавшегося скрыть своё явное недоумение. — Можете мне поверить, со мной было то же самое в тот день, когда её нам привезли с Арены. Я была разочарована.

— Народные массы, госпожа Президент, — почтительно начал тот.

— Я догадываюсь, что Вы сейчас скажете, — вождь Тринадцатого дистрикта прервала его с улыбкой, которая в разговоре с подчинёнными не предвещала им ничего хорошего. — Народные массы податливы, как пластилин, и любой опытный политик, используя нехитрые средства, может убедить их в чём угодно… Скажете, я не права?

— Президент Тринадцатого дистрикта не имеет права быть неправой…

— Вы, однако, уклончивый льстец, — с лёгким и, кто знает, возможно наигранным раздражением вымолвила Коин, — и всё же? В Ваших словах я чувствую…

— Позвольте я предположу? — перебивая властную даму, что могло бы показаться неучтивым, он постарался придать своему голосу ещё несколько капель подобострастия. — Червоточину? Неискренность? Подхалимство? — она кивала каждому его слову, будто бы соглашаясь с его признаниями. — Видите ли, госпожа Президент, за них сегодня увы всё чаще принимают обычную вежливость и обходительность… Будучи полностью согласным с Вашими словами, я хотел бы кое-что добавить, если на то…

— Вы уже получили мою разрешительную резолюцию, — не дала закончить фразу Коин, — валяйте, выкладывайте Вашу горькую правду.

— Народ — он как ребёнок. В меру капризный, в меру непослушный, в меру весёлый и в меру печальный. Не в меру только его истинно детская жестокость… Но народ очень хочет такого вождя, который может выглядеть как кто-то, взятых из его глубин. Как эта девчонка, — довольным тоном завершил он свою тираду. — Что с ней, кстати? Вижу, она на койке без сознания.

— На неё напал её возлюбленный…

— Мелларк?

— Он. И я только после нападения поняла, почему Сноу позволил нам с такой лёгкостью забрать Мелларка из Капитолия … Старик сделал из него тайное оружие, запрограммированное на убийство.

— Оружие против девушки восемнадцати лет?

— Против символа нашей революции, — отрезала Коин. На этот раз командным голосом, не терпящем и намёка на возражения.

— Она выживет?

— Да… Всенепременно. Сержант Хотторн успел отключить нападавшего за пару секунд до…

— Тогда я, наверное, должен Вас поздравить, госпожа…

— Наверное, — уклончиво сказала Коин, — а теперь идёмте отсюда. Я понимаю Ваш интерес, но мисс Эвердин сейчас нужен покой, она не в состоянии принимать даже самых важных гостей… Примроуз! — она обратилась к невысокой девочке в белом халате и медицинском берете.

Та понимающе кивнула и взялась за цепочку жалюзи. Поворот пластинок, и происходящее в реанимационной палате госпитального отсека было полностью скрыто от глаз посетителей.

— Что бы еще Вам такого показать, что Вы не видели? — легкая задумчивость проскользнула в голосе женщины. — Может быть, руины? Да, и отошлите Вашу ассистентку, на мемориале нам не нужен переводчик. Боггс! Мы хотим почтить память жертв преступлений Капитолия, Вам хватит десяти минут, чтобы проверить развалины? — и когда начальник охраны жестом подтвердил свою готовность, вновь обернулась к гостю. — Идемте, советник Свантессон, Вас ждет кое-что полюбопытнее целой стаи соек-пересмешниц…

***

«Она определённо пошутила, когда обещала показать мне нечто, » — примерно такая мысль начала преследовать Сёрена примерно через четверть часа после их выхода на поверхность. Искорёженные остовы каких-то зданий, назначение которых было невозможно понять, наверное, могли выглядеть живописно, но оберландрат никогда не чувствовал в себе тяги к археологии. Он отметил, впрочем, что между грудами обломков и разбитыми домами проложены вполне ухоженные тропинки, свидетельствовашие о заботе обитателей Бункера за состоянием разрушенного бомбёжкой города, превращенного в мемориал. Положившись на свою провожатую, Свантессон не обращал внимания на траекторию их движения, поглощённый тем, что прикидывал в уме разные варианты развития событий. Едва слышная траурная музыка, наполняющая пространство из невидимых динамиков, и сосредоточенное и скорбное лицо Коин привела его к мысли, что никакого словесного общения у них уже не предвидится. Сейчас мы остановимся около большого камня, каждый из нас возложит по букетику цветов, зажжём свечу поминания, и к лифту… И эта формула настолько поглотила его сознание, что он не заметил, как они оказались на середине главной площади, перед тем, что было когда-то здешним Дворцом Правосудия.

— Скажите мне, Сёрен, где вы взяли эту вашу переводчицу Бонни? — голос Альмы положил конец его оцепенению, отчего он выпалил свой ответ без всяких раздумий.

— Мы взяли её в зоне, которая считается у Сноу запретной. На границе Дистрикта 12 вблизи подконтрольных Вам земель… О, боги! — он воскликнул, вдруг осознав, что Коин говорит с ним на его языке… — Вы?! Откуда?!

— От одной из моих бабушек, Сёрен… От той, что звала меня Амаласунтой…