Записки певца. Воспоминания прославленного тенора, артиста оперы Мариинского театра, участника «Русских сезонов» Сергея Дягилева в Париже и Лондоне

В Петербурге было пять изумительных хоров (не считая оперных): Придворная капелла, хоры Александро-Невской лавры, Казанского и Исаакиевского соборов, все мужские, с мальчиками в дискантах и альтах, и хор Архангельского, смешанный, с женскими голосами.

Существовало еще три вокальных квартета – два мужских, Кедрова и Гольтисона, и один смешанный – Супруненко и один струнный квартет герцога Мекленбургского для камерной музыки.

В общем, было музыкальное раздолье. Каждый день что-нибудь. И петербуржцу всегда было куда пойти и кого-нибудь или что-нибудь послушать и по дорогим, и по общедоступным ценам, а то и так, совершенно бесплатно.

В редком доме тогда не пели и не играли и не устраивали так называемой домашней музыки, преимущественно своими, но часто очень недурными силами.

А что делалось в бесчисленных петербургских салонах, где устраивались интереснейшие сеансы и легкой и серьезной и даже изысканной музыки, – правда, это уже для своей, избранной и тоже изысканной публики.

Во всяком случае, музыка довоенного и, конечно, дореволюционного Петербурга захватывала самые широкие круги населения. В музыке жили, к ней привыкали, ее любили и в ней развивались, не только слушатели, но и исполнители.

Война 1914 года всколыхнула страну до самых глубин. Вся Россия, почти без преувеличения, от мала до велика, мобилизовала себя на помощь войне. Кто отправился непосредственно на фронт по призыву или добровольцем, причем в добровольцы записывались всякие люди без различия направлений, кто взялся за работу в тылу: в Земско-городском комитете, в Союзе городов, в Красном Кресте. Многие устроили собственные лазареты, завели собственные поезда для раненых.

Но были и такие, которые не нашли себе применения в этой области и открыли целый культ проведения в жизнь русской музыки, начиная с ее истоков. Известную роль тут сыграло, конечно, и то, что с началом войны в России запрещена была немецкая музыка.

Петербург, и без того полный музыки, никогда еще не видел такого обилия так называемых программных концертов, как в 1914 году.

Программный концерт это когда интерес его не в том, кто исполняет, какое громкое имя, какой модный любимец публики себя в нем показывает, а в том, какова программа, что исполняется. Исполнение, разумеется, всегда должно стремиться к образцовому.

Наряду с прежде существовавшими организациями (кружок Полонского, Мюссаровские понедельники) открылся – и почти в одно время – ряд новых организаций: Первый санкт-петербургский камерный кружок, Общество изящных искусств, концерты журнала «Музыкальный современник» и др. И все они, можно сказать, наводнили Петербург небывалым музыкальным материалом. Число интереснейших концертных программ возросло до невероятия. Музыкальные критики метались и не знали, как и куда поспеть в один и тот же вечер, до того все было захватывающе интересно.

Эта музыкальная волна захватила, между прочим, и меня. Я сошелся с группой молодых певцов и музыкантов (среди них певицы Зоя Лодий, Артемьева, Бутомо-Названова, виолончелист Бильдштейн Ван-Орен и др.) и вошел в состав Первого санкт-петербургского камерного кружка, руководителем которого все мы признали очень интересного человека, музыкального критика В.Г. Каратыгина.

Он был химик по образованию, но «свернул с дороги» и превратился в музыканта, – между прочим, в фанатического поклонника Мусоргского. Впрочем, он был знатоком русской музыки вообще и возглавлял в нашем кружке его программную часть.

Кружок сразу организовал серию программных концертов по русской музыке, начиная с ее простейших форм. Первые наши шаги были в маленьких залах для избранной публики, но постепенно мы стали расти и дошли до Тенишевского училища, где и обосновались.

Я впервые познакомился тогда с изумительным материалом народного песнетворчества (лучшими сборниками народных песен А. Лядова, М. Балакирева, Т. Филиппова, Некрасова, Линевой, Мельгунова и др.) и с русской стариной, с периодом, создавшим Глинку. Какой это интересный материал! С каким упоением мы пели подлинные народные песни, записанные в медвежьих углах необъятной России, а рядом с ними воскрешали музыку русского салона 20— 30-х годов XIX столетия.

Меня особенно увлекали ансамбли – дуэты, трио, квартеты, часто на фоне инструментального сопровождения – кроме рояля, обычно еще и виолончель. И как все просто, трогательно и красиво, а для меня еще и ново.

Одновременно с кружком возродился у нас в театре заглохший было смешанный квартет. Он был организован еще в 1909–1910 годах в составе М.В. Коваленко (сопрано), Е.И. Збруевой (альт), меня и И.Ф. Филиппова (бас). Позже его заменил Боссе. По многим причинам квартет не мог работать систематически и прекратил свою деятельность.

Однако теперь мы вспомнили, как четыре года тому назад мы неплохо пели квартеты Даргомыжского, Кюи, Чайковского, Гречанинова и др., и решили взяться за это дело вновь. Момент казался нам благоприятным.