Записки простодушного. Жизнь в Москве

Затем были уволены Л. Крысин, В. Шеворошкин и даже инвалид войны Л. Касаткин. Его отец был в 37-м году расстрелян, мать «за связь с врагом народа» пробыла в заключении 13 лет, в ссылке — 16. Но их сын, Лёня, в детстве лишённый родителей, не озлобился, и в годы войны, добавив себе лишний год, добровольцем пошёл на фронт. Кавалер ордена Отечественной войны I степени, был ранен. И вот теперь, после переаттестации, Федот Петрович Филин, этот перестраховщик, встретив Касаткина в коридоре, сочувственно спрашивает: «Чем же Вы теперь, Леонид Леонидович, жить-то будете?» Вообще, Филину, этому «людоведу и душелюбу», были присущи садистские наклонности. Как приятно для него было нюхать труп врага! Вот ещё один любопытный случай. В Институте русского языка — гражданская панихида профессора Т. П. Ло́мтева. В конференц-зале, у его гроба, Филин со слезами в голосе говорит: «Мы мало берегли тебя, Тимофей Петрович!». Какое трогательное признание! И ведь, правда: мало берёг он Тимофея Петровича! Как-то попал мне в руки сборник (за давностью лет не помню название; кажется, «За марксистко-ленинское языкознание!» или «Советское языкознание» или что-то ещё того же типа), и там я наткнулся на статью Филина, где он клеймил Ломтева, этого, по его мнению, чуть ли не агента англо-американского империализма! Куда инквизиторам до советского учёного Федота Петровича Филина!

Впрочем, о вкусах не спорят. Молодой сотрудник Института Панькин на каком-то банкете восклицал:

Скажу вам прямо, без извилин:
«Да здравствует Федот Петрович Филин!».
Я повторять всю ночь готов:

«Да здравствует Л. И. Скворцов!»

(О Льве Ивановиче Скворцове — «нашем друге, ушедшем в князья» я уже говорил).

В 1975 г. на наш бедный райком партии свалилось новое ЧП. Побежали из Института русского языка в Израиль! И добро бы рядовые сотрудники, так нет — заведующие секторами, коммунисты (!) — С. К. Шаумян, В. Д. Левин! Левин к тому же был секретарём парторганизации Института (!). У Шаумяна доверительно спрашивали: «Ну, что́ Вас здесь не устраивает, Себастьян Константинович? Почему Вы едете?» — «Да, вот тётка зовёт!» — «Ну, это шутки. А по серьёзному: чего Вам не хватает? Работали в Генштабе Советской армии, сейчас — заведующий сектором, профессор! Да Вы, наконец, и коммунист с большим стажем!» — «Знаете, что я сделаю первым делом по приезде? — отвечал Шаумян — Вступлю в коммунистическую партию Израиля

». Правда, по прибытии на «перевалочный пункт», в Вену, Шаумян направился потом не в Израиль, а в США и неплохо там устроился.

Я был уволен из Института русского языка в 1975 г. Причиной увольнения было «письмо 13-ти», о котором я писал выше, но последний толчок дал «Андрей Рублёв». Этот замечательный фильм был снят Андреем Тарковским ещё во второй половине 60-х. Власти разрешали отправлять его на международные конкурсы, но на свой, советский экран не пускали. Я, зам. председателя месткома, помог председателю культкомиссии Елене Сморгуновой организовать показ этого фильма для наших сотрудников. Помню, как с Леной мы поздно вечером на маленьких карточках ставим печать месткома — бесплатный билет на просмотр фильма в клубе Горбунова в Сокольниках. Зал был переполнен. Были там и наши сотрудники-коммунисты, и их родичи. Однако после, на заседании партбюро, они же нас сурово осудили. Профессор Котков кричал: «Вы организовали для негативно настроенных кругов московской интеллигенции просмотр фильма, где русский народ представлен, как свинья!». Меня допрашивал сотрудник ОБХСС (Отдел борьбы с хищениями социалистической собственности). Придраться было не к чему: вход был бесплатный, по карточкам с печатью Месткома. Но, честно говоря, я обеспокоился. Наш хороший старший друг Софья Владимировна Бромлей предупреждала меня, что нас хотят «прищучить». Нас с Леной Сморгуновой вызвали в Московский комитет работников науки. Там нас допрашивали, интересовались, кто дал нам киноплёнку. Я этого не знал. Обоим был вынесен строгий выговор по профсоюзной линии. Меня, кроме того, «понизили в должности» — из зам. председателя месткома в зав. сектором соцстраха.