Записки счастливой прихожанки

– Слушаю вас.

Я вздрогнула. Глаза у него походили на мятные леденцы: светло-голубые, холодные, прозрачные. В них чего-то не хватало, они выглядели пустыми. Понимаю, то, что вы сейчас прочитали, звучит странно. Но не могу объяснить иначе: светло-голубые глаза напоминали кусочки замерзшей воды, у них не имелось жизни. Мертвые глаза.

– Очень надо креститься, – прошептала я.

Священник молчал, я уставилась на него, пауза затянулась. Потом мне пришло в голову, что тихо высказала свое желание, и громко повторила:

– Очень надо креститься.

– Кому? – осведомился мужчина.

Я обрадовалась: он услышал!

– Мне!

Собеседник прищурился:

– Во-первых, к Таинству Крещения следует подготовиться. Во-вторых, вы пришли в Храм в неподобающе короткой юбке, и губная помада неуместна. В-третьих, вы не договаривались о встрече, на ходу остановили священника, отняли у него время. Приведите себя в должный для православной женщины вид, уберите с лица позорный раскрас гулящей особы, запишитесь на беседу и приходите хорошо подготовленной к вопросам.

Меня словно бросили голой в прорубь. Церковнослужитель двинулся вперед. Я осталась стоять и через секунду увидела женщину, которая заменила Елену Ивановну, она подбежала ко мне, схватила за руку, отвела к своему рабочему месту и зашептала:

– Агриппинушка! Говорила же: не ходи, не ходи, не ходи к нему. Он не наш Батюшка, его прислали на проверку. Не все, кто в Храме, Святые. Священники – люди, они как мы, грешные, по большей части добрые, милосердные, но встречаются злые и безжалостные. Они люди, просто люди. Господь не такой, совсем не такой.

Я молча слушала сбивчивую речь, прошептала:

– Простите, очень тороплюсь.

Женщина разжала пальцы, которыми сжимала мою руку, а я бегом кинулась в центр Храма, стала под купол и закрыла глаза. Вот сейчас придет радость, снова станет хорошо, спокойно, тепло, вот сейчас, вот сейчас услышу чьи-то голоса… Но ничего не происходило. Я стояла долго, очень долго и поняла: счастья больше нет. Стало ясно: надо уходить навсегда. Одновременно пришла и другая мысль: вероятно, радость появлялась только в присутствии Елены Ивановны. С трудом сдерживая слезы, я побрела к выходу. Дежурная опять кинулась ко мне:

– Агриппинушка, приходи завтра в это же время, отведу тебя к нашему Батюшке. Он добрый!

Перед моим мысленным взором появилось лицо мужчины с голубыми, прозрачными, ледяными глазами, в которых нет жизни.

– Обязательно приходи, – твердила женщина, – обязательно. Ты не с Богом сейчас говорила, с человеком. Господь тебя любит, и Матушка Богородица всегда поможет. Пообещай, что завтра вернешься!

– Хорошо, – соврала я, которая поняла: «Никогда более не войду в этот Храм. В нем больше нет моей невероятной радости и огромного счастья. Тут живет человек с мертвыми глазами!»

Я вышла на улицу, за пару секунд дошла до станции метро, и тут ощущение потери стало столь горьким, что слезы потекли по щекам. Я полезла в сумочку, поняла, что забыла дома носовой платок, начала вытирать лицо руками и никак не могла остановиться рыдать. Моя радость! Мое счастье! Почему их отняли? Чем юбка не понравилась мужчине? Она аккуратная, отглаженная, длиной до середины колена. И губы я не красила, они у меня от природы яркие. Разве отняла у священника много времени? Наше общение длилось минуты две, и говорил в основном он.

Перед моим лицом возник большой клетчатый носовой платок. Я подняла голову и увидела дедушку.

– Не знаю, что у тебя произошло, – тихо сказал он, – но с любой бедой можно справиться. Держи сопливничек, он чистый. Вытрись, посиди в парке. Неприятности не вечны, после бури всегда сияет солнце.

Дедушка ушел в метро, я осталась на улице, комкая в руках его платок.

После бури всегда сияет солнце! Отец Владимир… Матушка… шубка, как у бабушки… «Грушенька, я люблю тебя».

Я выдохнула и тоже пошла в метро, мне стало легче.

Но в церковь эту Агриппина более никогда не заходила.

Октябрь 1983 года

Умерла бабушка. Последние годы своей жизни Афанасия Константиновна провела, храбро сражаясь с болезнью Альцгеймера. Фася знала, что за недуг к ней подкрался, лечили ее хорошие врачи, один из них сказал:

– Афанасия Константиновна, вы сильный человек, поэтому скажу правду: лучше вам никогда не станет. Увы, вылечить хроническое дегенеративное заболевание головного мозга мы пока не способны, но затормозить развитие недуга, продлить сознательную жизнь при соблюдении рекомендаций специалистов реально.

Бабасе прописали какие-то лекарства, занятия физкультурой, контрастный душ. Афанасия Константиновна исполняла все, что ей велели, наверное, поэтому она окончательно потеряла разум лишь незадолго до смерти. Ушла она, чуть-чуть не дожив до своего столетия.