Записки старого казака. Пластуны на Лабинской линии

Начальник колонны, поручик Ставропольского егерского полка Р-н, хотя и немец, полагаясь на наше русское «авось» «сойдет», не послал разъездов за реку Лабу – оплошность непростительная на рубеже неприятеля, и такого неприятеля, как горцы; но «авось» и «сойдет» всегда и везде так присущи нашей беспечной натуре, что даже самые горькие опыты не убеждают нас, а остаются только в памяти как случайности, а не как неминуемые последствия. И это-то «авось» было причиной, что четыре внутренно служащие казака, да отставной приказный № 2-го конного Лабинского полка, Власов (По войсковому положению, казаки у нас делились на малолетков от 17–20 лет, которые назывались «сиденочными», после чего они поступали в списки строевых; затем, прослужив в строю 25 лет, отпускались на внутреннюю службу, сроком на пять лет, и тогда уже увольнялись в чистую отставку. В период же службы, для поправки хозяйства, казаки по временам увольнялись от всех служебных обязанностей. Это называлось «льготой».), отстали от колонны и поехали на реку Лабу, чтобы повытрясти вентери (они делаются из ивовых прутьев, на обручах, с небольшим отверстием для входа рыбы, и состоят из нескольких отделений). Лов был изобилен; саквы и мешки были битком набиты, и рыбаки пустились в обратный путь, громко разговаривая о будущих барышах… Горцы выросли как из земли и отрезали им дорогу к станице.

Серебряный рог луны выплыл из-за набежавшей тучки. Густой туман опускался на равнину и на реку. Воздух, напитанный благоуханием, был тих и отрадно струился прохладой. На горизонте темнело; звезды ярко мелькали чудесным блеском.

Озадаченные встречей, казаки успели, однако, спешиться и набросить через седла винтовки, кроме одного новичка, полтавского переселенца, который, понадеясь на коня, вздумал «втикати» (утекать), но не отскакал он и сотни шагов, как был убит с конем. Горцы окружили казаков, осыпая их пулями, однако не решались еще броситься в шашки. Встречаемые редкими, но верными выстрелами, они держались поодаль, и только самые задорные джигиты кидались вперед очертя голову, разумеется, платя за то жизнью или раной. Видя безуспешность блокады, горцы решились, наконец, сделать залп и броситься в шашки. Расчет был неверен, время пропущено. По тревоге, дежурная сотня неслась уже из станицы на выстрелы; хищники, уже спешившиеся, устремились к коням и в суматохе пустились на уход к лесу, не теряя еще надежды смять по дороге отрезанных казаков. Власов ободрил товарищей коротким, но сильным словом, сказанным вовремя; с гиком и выстрелами, перескакнув через трупы убитых лошадей, ринулись они навстречу скакавшей им партии горцев, человек в тридцать пять или сорок, прорвались через нее, ловко работая прикладом и шашкой, и упали в изнеможении от ран уже в рядах своих избавителей.

Горцы потеряли десять человек убитыми, оставя их тела, да более пятнадцати коней, и только наступившая темь спасла остальных от преследования казачьих резервов, выскакавших на тревогу. Долго потом в горах рассказывали, как отбивались и прорвались казаки; горцам с трудом верилось, чтобы так молодецки можно было отделаться от врага, несмотря на многочисленные раны. Власов, получивший в этой схватке девять ран, был награжден знаком отличия военного ордена св. Георгия; товарищи его получили по пятнадцати рублей, серебром; семейству же убитого, по особому ходатайству начальника линии В-цкого, единовременно выдано из войсковых сумм сто рублей.

Старик Власов еще жив; он уже давно урядник и не одно трехлетие исполнял должность станичного судьи Лабинской станицы.

Глава XXXII. ТИПЫ

В начале моих записок было сказано, из каких элементов составилось население Лабинской линии, слившееся в одно целое и стяжавшее громкую славу храбрых казаков. Считаю не лишним, в дополнение к прежнему, набросать краткий очерк тех типичных личностей, с которыми сталкивала меня судьба, и которые имели непосредственное влияние на сотоварищей-казаков.

В числе их особенно замечательна личность Евстафия Васильевича Скрыплева по своим приключениям и по своему влиянию среди персидских выходцев, водворенных на Лабинской линии в станицах Чамлыкской, Михайловской, Петропавловской и, частью, в Лабинской.