Записки старого казака. Пластуны на Лабинской линии

Правая цепь завязала перестрелку… Вот уже пронеслись в карьер два конных орудия, снялись с передков, и, вслед за охватившим их облаком дыма, грянули выстрелы… Мы приближались к Морштгумскому ущелью, гранитные уступы которого фантастически рисовались на голубом безоблачном небе, тогда как черная его пасть, волнуясь густым поднимавшимся к солнцу туманом, вещала недоброе… На уступах, по обе стороны ущелья, идущего извилиной, шириной на ружейный выстрел, местами лепились башенки, сложенные из плитняка и крупного голыша, на глине, с чернеющими бойницами. Горцы были отброшены вглубь леса, и небольшая часть их кинулась на высоты, спеша занять проход ущелья… Отряд остановился. Генерал приказал двум ротам пехоты и сотне спешенных казаков, разделенных по равной части надвое, взобраться на уступы ущелья по следам горцев и выбить их из башенок и из-за каменьев: иначе отряду предстояло бы проходить, как сквозь строй, между выстрелами… Быстро тронулись молодцы вправо и влево к высотам… вот они уже на уступах, подсаживают друг друга или протягивают руки и ружья, помогают товарищам взбираться выше и выше; напали на тропинки, и смельчаки быстро появились на самом гребне, не обращая внимания на завязавшуюся между ними и засевшими горцами довольно частую перестрелку. Как дикие козы быстро мелькали горцы по уступам, залегая за камни и занимая башенки, но солдаты и казаки по следам их отовсюду выбивали… Эта игра в прятки недолго длилась: штык и шашка везде дощупывались, и горцы, не заняв ущелья, быстро скрылись за лесными отрогами… Благодаря этой распорядительности, отряд двинулся и прошел без всякой потери своего рода Фермопильский проход, который если бы неприятели успели вовремя занять, так пришлось бы порядком поплатиться отряду… Но мы шли с генералом Зассом, а наша вера в него была беспредельна… Выбравшись из ущелья, отряд быстро спускался по крутой покатой местности к великолепной равнине, расстилавшейся роскошным ковром, среди которой горные протоки, сверкая струей, отражали лучи игравшего солнца… Вдали виднелись аулы, а за ними синел сплошной массой густой сизый лес и белела снежная цепь хребта, резко отделявшаяся на безоблачном голубом небе…

Неожиданно вдали раздались орудийные выстрелы, и в нескольких местах поднялся густой дым, среди которого глухо слышалась, привычному уху, частая ружейная пальба… Мы недоумевали… Дело объяснилось просто: генерал приказал двум батальонам пехоты и восьми сотням казаков, при шести легких пеших орудиях и четырех горных единорогах, выступить из станицы Баталпашинской и идти прямо за Белую, с таким расчетом времени, чтобы они, одновременно с нашим отрядом, открыли действия и начали бы жечь по левой ее стороне аулы, тогда как он сам громил по правой; сверх того, из черноморских станиц посланы были два довольно сильных отряда для той же цели в низовья Кубани. Это тройственное вторжение поставило горцев в невозможность взаимного вспомоществования и аулы, предоставленные одним своим средствам защиты, не могли упорно сопротивляться, а быстрые переходы от одного к другому, и по большей части в направлении всего менее ожидаемом, не позволяли им, при отступлении отрядов после погрома, собираться по лесным трущобам, и потому потеря их была огромна не только в людях, скоте, но и в хлебных запасах. Целые засеянные нивы были потоптаны… Одним словом, где только проходили отряды, оставляли за собой след полного истребления, добираясь и до сокровенных тайников горских логовищ; так что жители бросали аулы и скитались в глубине лесных трущоб, захватив почти только, то из имущества, что второпях попадало под руку. Не раз попадались нам по лесам отдельные семьи, искавшие спасения; их забирали почти без сопротивления. Эта тройная экспедиция, продолжавшаяся пятнадцать дней, названа горцами «зассовской дорогой»: так она была ужасна по последствиям своим погромом… Наконец, близ Тамовских высот, оба отряда соединились, обремененные добычей и пленниками, и начали медленно отступать на Кубань… Одновременно возвращались по станицам и черноморские отряды. Горцы, пораженные паническим страхом, сильно упали духом, и прошло немало времени, пока они опомнились и принялись за старое…

Это была почти последняя экспедиция генерала Засса: вскоре он оставил Кубань, и горцы вздохнули свободней. Но другая грозная туча уже собиралась над их головами: грянул гром с Лабинской линии, брошенный могучей рукой основателя ее П. А. Волкова, и длинный ряд побед были главным и заслуженным ее достоянием…

Во все время экспедиции, оба наши отряда понесли потери до трехсот убитыми, ранеными и оборвавшимися с кручей в пропасти.

Глава XXVII. ЭКСПЕДИЦИЯ НА ПРАВОМ ФЛАНГЕ