Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ, 1914–1916

Великому князю, весьма естественно, хочется стать хозяином дела, и, может быть, он в этом успеет, хотя организация Управления и создавшееся положение этому мешает. И действительно, или Юденичу, как командующему армией и ведущему дело, принадлежит преобладающее значение, и это было бы верно, или великий князь должен принять командование. Пока все идет, как здесь говорят, по хорошему и при безусловно доверчивом отношении к Юденичу исключительно высокому положению великого князя– дело при благоприятных условиях катится. Будет ли так, когда дела оперативные и административные пойдут хуже – сомневаюсь. Внешне оно, может быть, и по выразится, но на достоинство всей внутренней работы оно безусловно влиять будет неблагоприятно.

Одним делом занимаются двое, а нужен один. На это могут ответить, да, но великий князь дает директивы, заботится о ходе административной части, следовательно, все нормально. Но только забывают одно: у Юденича войска, кое-какие пути, но тыла организованного нет. Вместо тыла действуют окружные управления, которые исполняют требования Юденича, но ему, в сущности, не подчинены. Начальник округа Вольский даже неизвестно кому подчинен. Да и Болховитинов, как начальник штаба, но неизвестно, какого штаба, хотя и именующегося штабом армии, но без армии, подчинен, я не знаю, кому. Он докладывает и Юденичу, и великому князю. Курьезное положение.

Говорил неоднократно великому князю, писал Алексееву. Изменить это находят трудным, и все стараются делать по-хорошему. Должен сказать, что каких-либо подвохов я не вижу, но объясняю это исключительной тактичностью великого князя и его положением. Будь другой на этом месте, трения были бы неминуемы.

15-го февраля

Вчера в Баку бабий бунт, с присоединением к ним хулиганов. Предложил великому князю выслать туда несколько сотен из Сарыкамыша. Вчера не сделали.

17-го февраля

На фронте преследование и наступление идет таким темпом, что лучше его и не называть преследованием. С одной стороны, Юденич доносит, что турецкой армии нет, а с другой, перед нами XI корпус в составе 3 тысяч, а мы ни с места.

Вообще с минуты взятия Эрзерума нашло какое-то ослабление и у частных, и у главного начальства и все текло так ненормально, с точки зрения военной, что я приходил в отчаяние. Будучи в Эрзеруме, я это высказывал Юденичу и Томилову и, наконец, Ласточкину. Последний понял и, видимо, чувствовал, что дело идет не ладно. Ворчал и великому князю. На бумаге громкие слова – преследовать энергично, на самом деле с 3-го февраля хаос, а затем опустились руки. Ведь движение Елисоветопольцев и Кубанцев вырвано силою. Успокоились, что турок нет, что разбиты, и хотели отдохнуть. Трудно довольствовать и надо отдохнуть – вот два лозунга. Недалеко мы уйдем с этим. Кажется, мысль штаба направлена исключительно к тому, чтобы перейти на хорошие квартиры в Сарыкамыш, что я считал, когда услышал об этом, недопустимым по военным и политическим соображениям. Мы увлечены необыкновенными качествами Юденича. Я не спорю и признаю, что у него большие достоинства, но он такой же, как и остальные, но с характером и с настойчивостью. Но нельзя же увлекаться так односторонне лицами, когда мы имеем дело с событиями прежде всего. Не для восторгов ведется война, а для дела, обстановка, в которой живет великий князь, тянет его к восторгам и отрешить его от этого очень трудно, ведь и последующие дни февраля было одно сумасшествие по степени волнений и восторгов. Такое настроение способно повести только по пути ошибок и одна из крупных на лицо. Достигнуть крупного успеха, с небольшими потерями и не использовать его немедленно вовсю, большая ошибка, которая в близком будущем скажется. Все себя утешаем и тешим.

Мне жаль великого князя. Он сам это чувствует периодами, а затем сам склоняется и соглашается с тем, с чем согласиться он не должен. Это усвоенная манера решать творческую оперативную работу по-хорошему привела раньше и приведет в будущем к дурному. Я очень стеснен в выражении своих мыслей. C глазу на глаз вижу великого князя редко и тогда, когда он устал, а в большом обществе об этом говорить нельзя. Каждое мое слово похоже на то, что подкапываюсь под Юденича. Я все сказал, со мною великий князь совершенно был согласен, что расположение штаба в Сарыкамыше ошибка с военной точки зрения, а штаб идет туда. Взяли Эрзерум, а главное управление переходит в Сарыкамыш.