Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ, 1914–1916

Бакинцы и Елисоветопольцы, двинувшиеся ночью к Чобан-деде, отошли: первые – к Далан-гезу, а вторые – к Туй. Оба форта Ахмет и Ортаюк отошли к остальным частям 1-го корпуса. Докучаев{156} держался на Гюлли, а Чиковани слишком близко подошел к Палантенкенским фортам.

Все это беспокойно по многим причинам – посмотрим, что даст вторая половина 31/I и ночь на 1/II.

2-го февраля

Вчера, в 7 часов укрепление Тафта взято Туркестанцами. Колонне Волошина и Воробьева будет легче и все положение на нашем правом фланге может улучшиться и получить устойчивость, каковой раньше не было. великий князь очень был обрадован этим известием. Падение Тафты, как возможность легче развить наши дальнейшие действия, очень важно и знаменует падение всей Деве-Боинской позиции.

Главным фактором в этой операции – время. И если бы мы имели его в нашем распоряжении, то могли бы быть спокойны за исход операции. В неуверенности и в неизвестности, когда могут подойти турецкие подкрепления с запада – все беспокойство за дальнейшее.

2-го февраля. 10 час. вечера

В 4 часа Елисоветпольцы и Дербендцы взяли Чабан-Деде с расположенными там 32 орудий крепостной артиллерии. В 7 часов вечера взяты оба [форта] Узун-Ахмет и оба [неразб]. В 7 часов вся 1-ая линия в наших руках. Не ясно положение Воробьева и бывших против него на Гюлли-Тепе и Олухлы турок. Надо думать, что орудия у Ортаюк, может быть, Ахмета, Кабих-Тепе и Озери будут нами если не все, то часть им захвачена. Туркам придется удерживаться на линии Сивишли-Тополах. Сведений нет – темно – войска разбираются. Важно прежде всего сохранение порядка и быстрые действия – захват. Времени мало. Гд е подкрепление турок, не знаем. Вероятно, завтра будет яснее.

3-го февраля

Упорный бой (по донесению, на самом деле упорного боя не было) на фронте Тополах-Сивишли – [неразб] Эрзерум. Он пал вчера в 7 часов, со взятием первой линии. Хвала Всевышнему.

Юденич поехал в Эрзерум. Думаю, наводить порядок. Правильно. Теперь об Эрзеруме говорить нечего. Тополах не то взорван, не то очищен. То же будет с Палантекеном. Все, что в Эрзеруме, достается нам.

4-го февраля

Вчера и сегодня, сколько позволяло время, выработал, что, по моему, делать дальше. Соображения эти сегодня после обеда передал великому князю (Полевая книга 4-11 № 13) и доложил ему. Но он нездоров и устал.

3 и 4 февраля – это был какой-то чад в городе и во Дворце. Это была радость, которая способна совершенно расстроить и физику, и ум человека. Так, вернее, в такой обстановке вести серьезное дело нельзя. Слава Богу, что в субботу великий князь едет в Эрзерум. По-моему, ему рано ехать, но уехать из этой обстановки надо. Я, вероятно, ошибаюсь и ничего не понимаю, но повторяю, руководить и в то же время жить в состоянии, расстраивающем человека в корне, – нельзя. К вечеру 3-го и сегодня я разбит от этого чада, а между тем при первой возможности я уходил к себе, чтобы спокойно работать.

2-3-4-го февраля Тифлис жил в прогрессирующем состоянии ожидания и радостного чада. На фронте, наверное, спокойнее. А между тем, я считаю, теперь события должны вестись и решительно, и твердо. Надеюсь, Юденич все это сделает. Это три дня радости, каково же будет, если вместо 3-х дней радости будет три дня испытаний.

Для великого князя вся операция с 28-го декабря до падения Эрзерума, лично имеет большое значение. Я рад за него, но впереди не мир, а упорная борьба. Меня глубоко смущает, как сложится вся работа дальше. Здесь эта работа обставлена органически совсем неудобно. Скоро два месяца, что я здесь, но хозяина, как я его понимаю, – нет. В сущности одна армия, два начальника, один начальник штаба, помощник начальника округа, армия без тыловых учреждений, окружные управления, которые должны снабжать и обслуживать тыл армии, ушедшей и уходящей далеко. А все этим довольны.

Заключаю тетрадь благодарением Господу Богу за его милость, давшего нам победу и положение, которое, при умении, может повести армию к дальнейшим успехам.

Телеграмма, посланная генералом Палицыным в штаб Кавказской армии генералу Юденичу.

Генералу Юденичу.

Надеюсь лично выразить Вам чувства удовлетворения и восхищения великому искусству, планомерности и упорству в ведении и исполнении труднейшей операции, притом в условиях, считавшихся невозможными. Низко и радостно кланяюсь Вам и вашему маленькому и дружному штабу, так блистательно работавшему со своим командующим. Помоги Вам Господь в дальнейшем.

Генерал Палицын.

Ответная телеграмма.

Генералу Палицыну.

Внимание и оценка Ваши, как многоопытного руководителя Генерального штаба, знающего наш театр войны и исключительно тяжелые условия только что минувшей борьбы глубоко обрадовали меня и мой штаб, действительно дружно работавшей под стенами Эрзерума. Сердечно благодарим за внимание и теплое поздравление.

Юденич.