Записки учителя фехтования. Яков Безухий

Наполеон распорядился следовать в Петровский дворец; это царское жилище находится за пределами города, на расстоянии в полульё от Санкт-Петербургской заставы, и рядом с ним расположился лагерем принц Евгений: отныне там будет императорская ставка.

Москва горела еще два дня и две ночи; наконец, утром третьего дня, огонь полностью погас и сквозь дым, нависший, словно туман, Наполеон смог увидеть перед собой обугленный и наполовину истребленный огнем остов святого города.

За исключением нескольких последних следов этого пожара, казалось оставленных нарочно, как печальное напоминание о том страшном времени, Москва полностью восстала из пепла, стала еще более красивой, величественной и сверкающей, чем прежде. Один лишь Кремль, оставшийся стоять как свидетель былого, сохранил свой византийский характер, благодаря которому он с первого взгляда напоминает Дворец дожей в Венеции. По прибытии в Москву я посетил это сооружение и из пяти ворот, пробитых в его зубчатых стенах, выбрал Спасские, или Святые, ворота, чтобы войти, обнажив голову, как это принято у русских, в древний замок, вокруг которого разворачивалась история старой Московии.

Считается, что слово «Кремль» означает «камень». В Кремле находится Сенат, Арсенал, Благовещенский собор, кафедральный Успенский собор, в котором цари венчаются на царство и в котором в самом деле недавно короновался император Николай, Архангельский собор, где похоронены первые русские государи, Патриарший дворец и палаты прежних царей. В этом гранитном гнезде и родился Петр I.

Благодаря Ивану, везде предъявлявшему императорский приказ, перед которым все почтительно склонялись, я осмотрел замок во всех подробностях. Прежде всего я попросил показать мне подземную галерею, через которую Наполеон вышел из Кремля, а затем покои, которые он занимал и в которых простоял целые сутки у окна, скрестив на груди руки и следя за приближением нового, неведомого, неудержимого и неукротимого врага, шаг за шагом отнимавшего у завоевателя плоды его побед. Из этих покоев я поднялся на балкон, с высоты которого едва не были низвергнуты Гурго и Бертье, и оттуда увидел не ту Москву, что, агонизируя, корчилась в пламени, а юную, веселую, смеющуюся, утопающую в зеленых садах и сверкающую множеством своих золотых куполов.

Москва была основана примерно в середине XIII века. Как видно, это город не такой уж древний; во времена Людовика XIV сеньор, чья родословная велась бы с этого времени, вряд ли мог рассчитывать на то, чтобы сесть в королевскую карету. Возможно, она существовала задолго до этого как безвестная, нищая деревушка, населенная простым людом; но лишь в это время она была возведена в ранг княжества и стала управляться Михаилом Храбрым, братом Александра Невского, того самого, который облачился к концу жизни во власяницу, был причислен к лику святых и стал одним из самых чудодейственных покровителей города Санкт-Петербурга. Происхождение названия «Москва» не вызывает таких сомнений, как происхождение слова «Кремль». Крестной матерью города является неприметная Москва-река, маловодная и илистая, которая берет свое начало близ Гжатска и впадает в Оку чуть выше Рязани, весьма удивленная тем, что на протяжении нескольких часов своего бега она служила поясом царице.

Кремль расположен в центре Москвы, в самой возвышенной ее части, так что с балкона дворца просматривается весь город. Москва, которая своей хаотичностью напоминает причудливый и фантастический город, построенный каким-нибудь зодчим из «Тысячи и одной ночи», видится оттуда во всем ее невероятном разнообразии — с мозаикой ее крыш, с ее византийскими минаретами, китайскими пагодами, итальянскими террасами, индийскими беседками и голландскими фермами. Оттуда можно увидеть, как в трех кварталах, на которые делится город, а особенно в Китай-городе, его торговом квартале, толпятся посланцы всех народов земли, и разглядеть среди них турка в тюрбане, армянина в длинном халате, монгола в остроконечной шляпе, русского мужика в холщовом балахоне и француза в обуженном сюртуке. Что же касается улиц, то они извилисты, как перерезающая их река, название которой, как говорят, происходит от сарматского слова, означающего «змея»; но зато они проложены так, что защищены от солнца и ветра, и никак не похожи на пугающие глаз длинные проспекты, которые несчастным пешеходам кажутся непреодолимыми.