Записная книжка Дэша и Лили

Когда я вернулась домой, брат спал. Я наполнила его стакан водой, оставила на тумбочке жаропонижающие таблетки и уединилась в своей комнате, чтобы прочитать записную книжку.

Наконец, она снова у меня – мой самый желанный рождественский подарок: его слова.

Я никогда еще ни по кому не скучала так сильно.

Так странно, что Бука провел Рождество в одиночестве… и доволен этим. Он даже и мысли не допускает, что его нужно из-за этого жалеть.

Я вот тоже впервые в жизни почти все Рождество провела в одиночестве.

И мне самой себя жаль.

Однако должна признать, что все было не так уж ужасно.

Я пообещала себе в будущем воспринимать одиночество более позитивно, если, конечно, оно будет включать в себя прогулку по парку с поглаживанием и угощением собак.

«Что тебе подарили на Рождество?» – спросил меня Бука в молескине.

Я ответила:

«На это Рождество мы не обменивались подарками. Оставили это до Нового года. (Долгая история. Возможно, потом я расскажу тебе об этом с глазу на глаз.)»

Я не могла сосредоточиться на написании ответов. Мне хотелось жить в записной книжке, а не писать в ней.

За какую девушку принимает меня Бука, посылая в клуб посреди ночи?

Родители бы никогда меня не отпустили.

Но их здесь нет, чтобы запретить мне туда пойти.

Я вернулась к посланию.

«Мне по душе то, что ты написал, мой безымянный друг. Нас можно назвать друзьями? Надеюсь, можно. Поскольку только ради друга я могу согласиться пойти куда-то в два часа рождественской ночи – или, если уж на то пошло, – любой другой ночи. И дело не в том, что я боюсь темноты, просто… Для подростка я вообще нечасто куда-то выхожу. Тебя это не напряжет?

Наверное, я не умею быть подростком. На эту тему, случайно, нет учебного пособия? У меня такое ощущение, будто у всех по умолчанию есть кнопка смены настроений и ей пользуются все, кроме меня. Большую часть времени я чувствую себя настолько переполненной любовью к знакомым мне людям – и собакам, которых выгуливаю в Томпкинс-сквер, – что, боюсь, могу раздуться от нее как воздушный шарик и улететь. Представляешь, сколько во мне любви? А как с этим у других подростков? Я не знаю, так как слишком мало с ними общаюсь. В седьмом классе родители заставили меня присоединиться к школьной футбольной команде ради общения с ровесницами. Оказалось, я весьма неплохо играю в футбол, а вот по части социализации не так хороша. Не волнуйся, я не какая-то там придурошная, с которой никто не говорит. Девчонки сами заговаривают со мной, но спустя какое-то время недоуменно смотрят: «Эээ… Что она только что сказала?» А потом разлетаются по своим группкам, где, я уверена, общаются на тайном языке популярности, а я возвращаюсь к пинанию мяча и воображаемым разговорам с моими любимыми собаками и литературными персонажами. Все при этом только выигрывают.