Записные книжки

Собрание синих чулков. Мисс Портер, тоже сочинительница романов, длинная, сухая, старая англичанка, с которой через переводчицу говорил я о племяннице ее, одета в черное с головы до ног. Другая леди, еще одна романистка, к которой еду сегодня вечером, но имени ее не знаю, а о романах не слыхал. Леди Морган заботливо меня всем представляла и ухаживала за мною. Как ни говори, а хорошее дело грамота. Это род франкмасонства.

Досадно, что поздно узнал о пребывании в Брайтоне музы Ирландии, как можно назвать ее за сочинения об Италии и Франции, где она либеральничает во всю мочь. Вместо двух недель одиночества, в котором я был здесь погребен заживо, был бы я давно в каких-нибудь отношениях, хотя литературных. Мисс Кларк пела: прелестный контральто, ученица Рубини и большая музыкантша.

Леди Морган давно не пишет за слабостью глаз. Вечерний наряд ее был с большими претензиями: двойная порция румян, ток с перьями, платье с довольно длинным хвостом и маленькие китайцы с довольно большими морщинами предстали перед взорами почтенной публики. Леди Морган говорила мне, что она, то есть ирландцы, очень довольна нынешним правительством и своим вице-королем.

22 сентября

Слышал я в первый раз Рубини. Он приезжал сюда давать концерт с певицей Персиани и виолончелистом Эмилиани, который, сказывают, побочный сын Наполеона. В голосе Рубини что-то теплое и мягкое, сладостно льется в душу. С большим чувством пропел он из «Дон-Жуана» Моцарта и арию из «Пирата». Эмилиани – смычок не наполеоновский, а, напротив, плачущий. Отменная чистота и выразительность. Голос Персиани хорош, но не ворочает душу.

Подобно англичанам, плавающим по Рейну, уткнув нос в карту, многие англичанки слушали пение, уткнув нос в libretto, то есть в английский перевод прозой. Но зала полна, и концерт был надвое помножен, потому что все места Рубини были по требованию публики повторены.

Леди Морган говорит, что страсть к музыке переживет все другие страсти, и что она – одно наслаждение, которое не отзывается после горечью. Вообще, англичане прикидываются большими меломанами, но гортани и уши их приготовлены ли на то природой, это дело другое.

26 сентября

Вечер у сине-чулочной незнакомки леди Стерней. Имя узнал, но о романе еще ничуть. Важный водевилист опять пел свои забавные куплеты. Милая племянница. С теткой попал я в промах, спросил о Пюклере. В том томе, который у меня, в 3-м, он хорошо отзывается о ней, но в следующем, видно, не так, и не щадит даже племянницы, которая была тогда ребенок. Леди Морган говорила о неблагодарности его к ней и что он не может, после книги такой, возвратиться в Англию[53].

27 сентября

Тургенев, не имея кому писать, поехал в Лондон за письмами, которые ему никто не пишет.

Вот отличный сюжет для комедии. Вчера видел я леди Морган и, разумеется, племянницу в Королевском павильоне. У меня был билет от обер-камергера лорда Канингэма. Этот дворец построен принцем-регентом, который особенно любил Брайтон и в несколько лет превратил рыбачье селение в великолепный уголок Лондона. Здание наружностью своей и куполами имеет что-то от Василия Блаженного в Москве. Внутри он в китайском вкусе, или, лучше сказать, безвкусен; стоил несметных сумм и не отвечал ни итогу, ни ожиданию. Впрочем, дворец теперь в расстройстве: многие комнаты снова переправляют, и мебель вынесена.

Вечером, при свечах, вид должен быть довольно красив и оригинален, а днем дворец очень темен, потому что по большей части освещается сверху раскрашенными стеклами. Лучшая комната Music Room, обита красными обоями с золотыми фигурами и узорами. В столовой стол на 90 человек, замечательный тем, что, вероятно, не раз принц-регент лежал под ним. Кухня великолепная, или кухни, потому что на каждый сервиз, на холодное, на горячее, на дичь, на пирожное и проч. имеется особенное отделение. Батареи медной посуды свидетельствуют о победах. Погреба мы видеть не могли, хотя, вероятно, он не уступает кузне, и принц-регент выразился в нем с особенным могуществом и любовью. Вообще впечатление дворца то же, что цибика* огромного размера. Из китайских художественных предметов особенно примечательны китайские суда из кости.

Леди Морган рассказала мне, что кто-то вывез из Китая четыре картинки, которые валялись потом в небрежении. Понадобилось этому человеку перекрасить свой дом, и маляр, призванный им, увидел картинки и вызвался перекрасить дом, если их ему уступят. Хозяин с радостью на то согласился, но узнал после, к сожалению своему, что эти картинки проданы были за тысячу фунтов стерлингов, если не более.