Записные книжки

Когда он говорил обо мне как о «направляющем» (то есть показывающем правильное направление пути), одна часть меня, конечно же, раздувалась от глупого тщеславия. Но другая моя часть не переставала умирать от стыда на протяжении всех этих лет.

* * *

М.Э. У умирающих страшно скорбный вид, а у тех, кто присутствует при агонии, – тупой и провинциальный. Он был таким светским человеком и потом вдруг стал почти затравленным в том алькове, где он один…

* * *

Есть моменты, когда позволить себе искренность эквивалентно непростительной расслабленности.

* * *

«Первый человек». Этапы жизни Джессики. Чувственная девочка. Юная возлюбленная, стремящаяся к абсолюту. Настоящая возлюбленная. Осуществление, преодолевшее всю двусмысленность начала.

«Когда я любил ее больше всего, кто-то в глубине моей души презирал ее за все, что она сделала, пережила и чему подвергалась. В особенности за то, чему подвергалась. Я ненавидел ее за то, что она не дождалась меня до раннего утра и умерла. И я ненавидел ее в присутствии кого-то другого, кто внутри меня смеялся над этой смехотворной претензией».

* * *

«Иона». Жилищные проблемы. Потом картины скапливаются и занимают его место. Отсюда антресоль.

Когда он больше ничего не делает. «Он услышал, как они бегали по комнатам… это была жизнь, шум, производимый людьми, как это было прекрасно. Девочка смеялась. Как он любил их! Как он любил их!»

* * *

Пьеса. Лжец.

1) Он лжет. Между двумя женщинами.

2) Он говорит правду.

3) Перед катастрофой он снова лжет. (Она рвет бумагу, которая освободила бы ее от лжи.)

* * *

Пьеса о невозможности одиночества. Они всегда здесь.

* * *

Роман. Дружба (моему сыну, который начнет все сначала).

* * *

Хуже всего человек переносит, когда о нем судят. Отсюда его привязанность к матери или возлюбленной, ослепшей от страсти; отсюда и любовь к животным.

* * *

Термоядерная бомба: всеобщая смерть соответствует уделу человеческого существования вообще. Значит, это просто правило. Мы опять приближаемся к первой и древнейшей из проблем. Достигнув бесконечности, мы снова начинаем с нуля. Второй срез проблемы: автором мирового бедствия является уже не Бог, а люди. Люди сравнялись с Богом, но сравнялись в жестокости. Значит, мы должны снова начать древний бунт, но на этот раз – против человечества. Нужно призвать нового Люцифера, который уничтожил бы мощь людей.

* * *

Странно. «Грязный еврей», – говорит большой. И маленький его бьет. Бить было необходимо. Но у него не было ни малейшего желания. Он вовсе не ненавидел это лицо, которое ударил… И у другого тоже не было ни малейшего желания. У него не было желания называть евреем этого симпатичного маленького человека и не было желания бить. Но он должен был ответить и ударил.

* * *

Фантастические притчи.

* * *

Христос-Пан.

* * *

Эстетика. Мы можем исходить из эмоции, и тогда получается крик. Или, наоборот, мы идем долгим и кружным путем фраз и слов – навстречу эмоции, еще живущей в нашей памяти, чтобы в конце концов достичь ее и воскресить, но уже не в виде крика, а большой волны, сила которой…

Там же. Если я произношу: «У него нос картошкой» – это звучит совсем не одобрительно, как, например, выражение «словно персик». Искусство – это хорошо рассчитанное преувеличение.

* * *

Любовь Шара и львицы из Ботанического сада. Он протянул руки к ее голове через решетку. Она его опрокинула. Она раздвинула свои короткие лапы…

* * *

На дорогах мира миллионы людей опередили нас, везде мы видим их следы. Но на море, даже на самом древнем море, наше молчание всегда будет первым.

* * *

Никто не заслуживает того, чтобы быть любимым, – во всю меру этого безмерного дара. А получивший этот дар открывает несправедливость.

* * *

Если бы я не уступал своим страстям, я мог бы вмешаться в этот мир, изменить в нем что-нибудь. Но я уступал, и поэтому я художник, всего лишь художник.

* * *

Кто-то во мне всегда изо всех сил старался быть никем.

* * *

В конце этой длинной мысли – вдалеке – горит тотальное «да».

* * *

В тот миг, когда после стольких усилий я расставляю пределы, веря, что примиряю непримиримое, эти пределы взрываются и повергают меня в немое горе.

Тетрадь № VIII. Август 1954 года – июль 1958 года

15.8.1954

Четвертая симфония соль мажор Малера для сопрано и оркестра. Иногда, слушая Малера, начинаешь больше ценить Вагнера – по контрасту: заметно, до какой степени Вагнер был властителем своего тумана. Но в других случаях Малер бывает очень велик.

* * *

16.8.1954