Записные книжки Падерина Геннадия Никитича

К нам прибыл какой-то из нового пополнения. Он партийный, и потому комиссар полка приказал ему быть у нас замполитом. Я предчувствую, что он будет стучать о наших занятиях.

* * *

Вчера случай слышал один.

Боец окончил срок службы в кавалерийской части и собрался домой. За час до отъезда он зашел на манеж и увидел, что лошадь его уросит и не хочет брать препятствий. Он попросил разрешения проскакать на лошади в последний раз. Ему разрешили.

Лошадь, почуяв уверенные руки старого хозяина, легко пошла вперед. Все препятствия были взяты, оставался 2-х метровый сплошной забор, за которым был ров. Лошадь уверенно неслась на препятствие. И вдруг перед самым забором седок полоснул плетью по крупу и с силой всадил шпоры. Ошалевшая лошадь сжалась в комок и не рассчитав прыжка, задела задней ногой за забор.

Во рву за забором нашли мертвую лошадь со свернутой шеей и переломанными ногами и под ней труп растерзанного, истоптанного седока.

* * *

С комвзводом у нас натянутые отношения. Он какой-то заполошный и паникер к тому же. Характер имеет сварливый. Угодить ему весьма трудно.

Сейчас был в штабе полка, переписал некоторые формы. Фанька сегодня с утра там сидит: возится с секретными таблицами.

* * *

Солнце скоро закатится. Вечер так тих, что поневоле хочется погрустить или поговорить с кем-нибудь по душам, или с девушкой пройтись, или сочинить хорошие стихи, отразившие бы настроение этого вечера.

24 мая

Наше стр-бе (?) новое впереди старого на 100 с лишним метров, за речушкой. Кусты прибрежные хорошо скрывают нас от постороннего глаза, а травка так мягка, что лежим…

29 мая

Утро. Место наших повседневних занятий. Проводится читка свежей газеты. Сейчас произвел товарообмен: «Любовь Яровую» выменял на «Осаду ночи» Петра Панча.

* * *

Позавчера в бане помылись. После нее даже по земле как-то уверенней шагается.

* * *

Комвзвода уехал за машиной. А мы постреляли из пулемета, сейчас из винтовки немецкой стреляем. Один стреляет, а остальные на солнце греются и занимаются, кто чем может.

Письмишко бы надо написать маме, да комары донимают, никак невозможно совредоточиться.

* * *

«Осада ночи» не нравится, а читать больше нечего! Вот незадача-то какая.

* * *

От комаров опухли и руки и лицо. Левый глаз не лучше подбитого.

1942 год

4 сентября

Утро. Лес вблизи Графского в Воронежской обл. Сейчас съели суп без хлеба. Живем коммуной в три человека (я, Ванька Левченко, Ванька Ильиных). Хлеб вместе, суп вместе. Кто что достанет – на троих.

* * *

7 сентября

Время к обеду. Погода испортилась: накрапывает дождь. Находимся километрах в 12-ти от Воронежа в молодом дубняке. По ночам видим зарево горящего города. Пришли сюда позавчера.

Написал письмо комвзводу к его Вале в Ново-Никольске. Странно самому, что себе не могу решиться написать, а людям пишу.

Сейчас командир второго отделения Сашка Рудской сварил картошки, которую натаскал с кухни, и мы с ним навернули ее.

Дней через 8 (как сказал сегодня комбат) пойдем в бой.

8 сентября

Часов 10-11 утра. День – на славу. Стоим в лесу в 500-х метрах от станции, на которой будем грузиться. Куда поедем – сам бог не ведает. Кто-то треплется, что на Можайск, другой – что на Сталинград, а я так думаю, что значительно интереснее ехать, когда не знаешь куда едешь.

9 сентября

Вчера вечером погрузились в Графской. За ночь проехали грязи Воронежские, Орловские, Сталинградские и с час тому назад миновали Борисоглебск. Сейчас часа 2 дня.

10 сентября

Полдень. Степи Царицынские. Утром выгрузились на каком-то перегоне (по слухам – в 120 км от Сталинграда). С водой – весьма туго. Ходил сейчас на колодец километра за 2. Выпил, сколько мог, вымылся; встретил Кольку Кузовкина: он отставал и только что догнал.

11 сентября

12 часов дня. Окраина какого-то поселка. Пришли сюда на восходе солнца. Шли всю ночь, начиная с 11 вчерашнего вечера. С полдевятого до 11 спали, вернее кто-то спал, а мы с комвзводом (мл. л. Степенко) 405 с/п вспоминали и вообще минувшие дни.

Дорогой он рассказал, как он болел малярией. Ни лекарств, ни уколов не принимал. С жадностью поедал кислое молоко – на нем только и держался. Однажды захотел арбузов. Захотел так, что сам пошел на бахчу и несмотря на запрещение сторожа тут же съел 4 штуки. На следующий день его совсем не трясло до 11 вечера. Затем перетрясло и снова схватило в 1 час ночи следующих суток. И так через каждый день приступ приходил на 2 часа позже, пока не дошел до 12 дня и тогда болезнь ушла без остатка.

12 сентября

Вчера вышли в 7 вечера и до 12 сегодняшнего дня отшагали километров 60. Расположились в овраге. До фронта километров 8. Беспрерывно курсируют и бомбят юнкерсы. Покопали щели. Сейчас часа 3 дня. Солнце припекает так, как у нас, в Сибири, в июле редко греет.

Сварили и уничтожили галушки. Больше пока за сегодня не ели ничего.

13 сентября

Утро. Солнце только что поднялось. Спали тепло, только нога одна замерзла. Сейчас хотели углубить старую полузасыпанную щель. Копнули, а там человек схороненный.