Заплати другому

– Я хочу тебя видеть, Бонни. – Арлин села перед своей чашкой и закрыла лицо ладонями. Жизнь требовала чересчур многого. Она готова иссякнуть в любую минуту. Чувствовала это. – Просто хочу, чтоб ты сказала мне, что ты по-прежнему моя крестная. – Полились слезы: нашли время вернуться. Наверное, она чересчур устала: сил нет их остановить.

Бонни села за свой кофе.

– Если у тебя есть хоть половинка интереса следовать моему совету.

– Подскажи, как мне избавиться от ошибок, какие я наделала.

– Вот это хорошее начало. Ладушки. Номер раз. Уложи его барахло и выставь за дверь.

– Но, Бонни, он ведь старается. На самом деле. Он трезвый и ходит на собрания[40]. Чтоб измениться, нужно время, ты ж знаешь.

– Детка. В отличие от тебя я хожу на все собрания, которые проводятся в нашем городе, каждый день. Если б он ходил на собрания, неужто ты думаешь, я бы не знала?

– Он говорит, что ходит.

– А ты до того глупа, что веришь? Хочешь знать, где он ошивается?

Что-то в том, как Бонни спросила, подсказало Арлин, что у крестной припасена какая-то карта. Видеть эту карту раскрытой Арлин не желала. Она пыталась дать ответ, но ничего у нее не получилось.

– Он из «Стэнлиз» не вылезает.

– Откуда?

– Очнись, детонька. «Стэнлиз», бар. На Камино.

– И пьет?

– С бывшей женушкой. Шерил, как ее там по фамилии.

– Ты это придумываешь. – В ушах пошел гул, как от легкого потрясения, тело немело. Пропасть вранья в маленьком городке: вот и еще одно, только и всего. – Откуда тебе, черти веселые, знать, скажи на милость? Ты никогда в бары не ходишь.

– Нам с Лореттой приходится обходы делать, в качестве помощи «анонимным алкоголикам». Я-то его от Адама не отличила бы, раз не видела ни на одном собрании или еще где. Это Лоретта сказала мне, кто он. Тебе она говорить не хотела. Ну так как, готова выставить барахло дурака на газон у крыльца?

Арлин перевела дыхание и попробовала разобраться в том, что чувствует. Понимала: теперь она должна быть готова. Ударили здорово ниже пояса.

– Если это правда.

– Если бы не была правда, разве б я тебе сказала?

– Я его прямо в глаза об этом спрошу.

– А-а, точно. И он тебе все честно расскажет.

– Я посмотрю, что он скажет.

– А если он наплетет одно, а я говорю другое? Кому ты поверишь?

Арлин сложила руки на столе и ткнулась головой в эту темную колыбельку. Та никакого покоя не набаюкала.

– Не думала я, что он такое мне устроит, Бонни.

– А что такого? Он все время раньше такое устраивал. И ты знаешь, что я все время твержу…

– Ну да, ну да, конечно, Бонни. Если ничто не меняется, ничто не изменится. Если всегда делать то, что всегда делал, то всегда и получишь то, что всегда получал. Безумие делать раз за разом одно и то же и всякий раз ожидать, что результат будет другим. Я по горло сыта пустячными речевками, Бонни. Мне от них никакой пользы. Я и в самом деле все профукала, ведь так?

Молчание, потом Арлин почувствовала руку Бонни на спине.

– Я сейчас уйду, чтоб эта здравая мысль подержалась в тебе подольше.

Арлин слышала, как закрылась кухонная дверь. Она и не подумала поднять голову.

…

В тот же самый вечер Арлин с Тревором, сидя на диване, смотрели телевизор. Смотрели передачу «Обзор новостей за неделю», которая никогда ее особо не занимала, мысли же Арлин витали где-то далеко.

Она очень хорошо представляла себе, что скажет Рики, когда она упомянет имя Шерил Уилкокс. Заявит, что Арлин не оставила ему выбора. Мол, хотела б, чтоб он дома оставался, так малость побольше давала б ему того, ради чего оставаться.

Думала, что стоило бы поговорить с Бонни про секс. Попробовать объяснить, что теперь у нее никак с ним не получается. Секс, конечно, есть, они им занимаются, но, если по правде, ничего он ей не дает. Что-то в этом появилось.

Что-то… бездушное, может быть. Ну да. Может, именно то слово.

А Бонни бы сказала: «Ну так что ж, все меняется». Только тут дело не в том, что что-то поменялось. Все было так, как всегда у них было. Если что и изменилось, так она.

Впрочем, теперь это не имеет значения.

Арлин переключила внимание на телепередачу.

– Это, – сказал Тревор, – может, интересно будет.

– Что будет? Я прослушала, что он сказал.

– Следующей будет история про то, как насилие в бандах, возможно, станет явлением прошлого. Потому как вроде один человек подал идею, как все изменить.

– Прости. Я отвлеклась.

– Это похоже на то, что я сделать старался. Только не с бандами. Просто, понимаешь. Один человек меняет все. – В это время передача уступила место рекламе.

Она услышала громкий, незаглушаемый рев двигателя гоночной машины Рики. Сердце дрогнуло.

Арлин дотянулась до пульта и выключила телевизор.

– Иди к себе в комнату, милый.

– Я хотел посмотреть передачу.

– Прости, милый. Это важно. Я должна поговорить с твоим отцом с глазу на глаз.

Тревор ушел, как было велено.

Когда Рики настежь распахнул дверь, Арлин поняла: пил. И пытался это скрыть. Может, как раз поэтому она и поняла. Слишком уж усердно он старался.

– Нам надо поговорить, Рики.

– Только не сейчас, дорогуша. Хочу принять горячий душ.

– Это полезно. Иди прими.