Запомни меня такой… А это зависит от того… И этим всё сказано. Пришвартоваться в тихой гавани

– Да какой с неё толк? – раздался разумный голос какой-то женщины, – Что она делать-то умеет?

– Да-да! Что она умеет? Ещё отравит нас всех…

Пираты зашумели ещё сильнее. Френсис поднял руку, и шум стих:

– Какие ещё предусмотрены наказания?

– Портовая шлюха, – пожав плечами, равнодушно произнёс обвинитель.

Анхелика стояла ни жива, ни мертва. Френсис брезгливо поморщился, а толпа зашумела опять:

– Вот это мне нравится…

– Мачту мне в зад! Чур, я первый…

– Триста акул тебе в глотку! Ишь, какой одноногий Сильвер²⁴ выискался!

– Абордажный лом тебе с хреном во все дыры триста тридцать три раза!

– Ах, ты, потный пожиратель рыбьих потрохов!

– Мать твоя каракатица!

– Червь гальюнный!

На этот раз шум остановил тихий голос пирата в рясе священника:

– Господь велел нам быть милосердными. Ведь она же ещё почти девочка! Даже убийцу-душегуба, приговорённого к виселице, может спасти женщина, взяв его в мужья…

– Разрази меня гром! – захохотал верзила, сидящий рядом, и ткнул падре локтём в бок, – Нашего святошу никак на свежатинку потянуло, решил пришвартоваться в тихой гавани²⁵?

– Что говорит по этому поводу наш закон? – строго спросил Френсис обвинителя.

– Наш закон допускает такую возможность.

– Есть среди вас, мои братья, желающие взять в жёны эту женщину?

На поляне поднялся опять дикий шум, послышались крики: Я!… Я! Пираты начали толкаться и пытаться пролезть вперёд. Суд грозил перейти в беспорядки, но Френсис остановил беспредел мановением руки:

– Так мы до утра не покончим с этим делом! Кто её нашёл в лесу?

– Я! Я! – раздалось с разных концов поляны.

– Ты, что ли, Старый Пердун?

– Я!

– Пробирайся сюда поближе, а то невеста не разглядит с кем ей трясти костями²⁶ на свадебной пирушке. А второй кто?

– Это я! Бочка-с-Ромом!

– Рад видеть твою рожу снова! Где она была, когда мы подняли Весёлого Роджера²⁷?

– Я вчера принял слишком много рома на борт²⁸!

– И повесил на глаза чёрные метки²⁹? А потом на всех парусах за невестой³⁰? Пострел! Везде поспел! Ну, так что, ты – Старый Пердун и ты – Бочка-с-Ромом, желаете взять в жёны эту женщину и тем спасти её от наказания?

– Желаем! Желаем! – плотоядно протянули две пиратские рожи, нагло рассматривая красавицу Анхелику, уже как свою собственность.

– Братья! – встал со своего кресла Френсис, подчёркивая важность момента, – Объявляю свой вердикт: Старый Пердун и Бочка-с-Ромом будут тянуть жребий. Кому-то будет благоволить Веселый Роджер, кому-то придётся сняться с якоря³¹. Справедливо моё решение?

– Да! Да, кэп! Как морская грамота! Да! – зашумели пираты.

Но их всех перекрыл звонкий голос девушки:

– Лучше смерть!

Френсис резко повернулся к Анхелике и впервые за весь процесс взглянул на неё. Она стояла бледная, как статуя, бледная, но гордая, непокорённая. Френсис сделал два упругих шага в её сторону и уставился в её чёрные глаза, в которых плескались решительность, а на самом дне – отчаяние и ужас.

Да и какая девушка не ужаснулась бы при виде выбранных женихов: Старый Пердун полностью соответствовал своему прозвищу. Дубленая морским солёным ветром кожа цвета гнилого дерева, покрытая сеткой глубоких морщин, как трухлявая доска. Неопрятные седые космы и жёлтые прокуренные крупные зубы, через один торчащие в разные стороны. Не лучше выглядел и Бочка-с-Ромом, состоящий из двух шаров – огромного пуза и лысой головы. Тонкие ручки и ножки казались наспех приделанными и готовыми вот-вот отвалиться.

– Наш закон предусматривает смерть за её преступление? – спросил Френсис, не отрывая взгляда от Анхелики.

– Нет, кэп!

– Ну, тогда и говорить не о чем! – произнёс Френсис и равнодушно отвернулся от бедной девушки, – Приступаем к рассмотрению дела второго преступника.

Бом-Брамсель повторил прегрешения Доминго и на поляне опять поднялось море голосов, которые посылали проклятия и требовали смерти. И опять за беднягу вступился священник, напомнив, что Доминго собирались использовать для обучения стрельбе из пистолетов. Мнения собравшихся разделились. Кто-то горячо поддерживал эту идею, кто-то доказывал, что в бою нет ничего лучше крепкого кулака.

Френсис подождал, пытаясь ухватить в этих громких голосах здравые идеи, но, не дождавшись, встал с кресла для оглашения приговора. Пираты замолчали, внимая своему главарю.

– За пренебрежение гостеприимством и чёрную неблагодарность выколоть этому мужчине левый глаз, чтобы он сосредоточил всю свою зоркость в правом, за ранения, нанесённые нашим братьям, отрубить ему левую руку, чтобы правой он смог учить метко стрелять из пистолей, за организацию побега отрубить ему правую ногу для равновесия и чтобы в следующий раз было не повадно убегать! Справедливо ли моё решение?

Пираты одобрительно загудели, и на фоне общего шума, как выстрел, отчаянно прозвучало женское:

– Нет!

Френсис резко повернулся к Анхелике, а это была, конечно, именно она. Она рухнула на колени и протянула к нему руки со страстной мольбой:

– Френсис, умоляю! Пощади!