«Запомните меня живым». Судьба и Бессмертие Александра Косарева

Ее исключили из партии 28 июня 1956 года решением Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, уволили с работы.

Наконец, у нее отобрали пропуск. И в Москве она не жила, поскольку мужа перевели на работу в Рязань. Однако всякое утро она садилась на московскую электричку и весь день стояла у входа в здание.

Мишакова была столь неординарной фигурой, что даже Александр Аронов, крупный русский поэт, в то время журналист «Московского комсомольца», помянул ее в стихах, назвав их «Баллада о сволочи».

Вот она в некотором сокращении:

Я говорю об Ольге Мишаковой

.Чрезмерно хитрой. Слишком бестолковой.
Явившейся сюда издалека.
Она в тридцатых землю рыла носом.
А если проще, — по ее доносам
сажали комсомольское ЦК.
/…/
Меж тем в тридцатых и пятидесятых
Средь комсомольских доблестных вожатых,
По-видимому, не было святых.
Служили парни. Делали карьеру.
Случалось, даже подличали в меру
Еще на поворотах некрутых.

И только эта Мишакова Ольга,

Слепая, как торпеда и иголка,
Вонзиться в мозг мой шла издалека,
И если Бог глядел в Москву густую,
То, может быть, и замечал святую
Единственную в области ЦК.

Я жил бездарно — вздорно и нестрого,

Не знал, за что мне славословить Бога,
А мог бы, если б лучше был знаком
С историей (и всей, и этой бабы),
За то благодарить его хотя бы,
Что никаким я не был вожаком.

Но однажды прямо от дверей ЦК КПСС ее увезли в психиатрическую больницу. Потом выпустили. Она окончила свою странную, страшную жизнь в год московской Олимпиады…

А началась «Баллада о сволочи» с того, что в августе 1937 года, в самый разгар неприятностей, в кабинет Косарева постучалась приятной наружности женщина. Впрочем, вид у нее был вполне девичий, блондинка с голубыми глазами, 31 год.

Протянула руку.

— Мишакова, Ольга Петровна!

Аспирантка, год отработала в Кировском райкоме комсомола, занималась учащейся молодежью, вступила в партию, и вот партия ее направила. Косарев предложил ей вакансию инструктора отдела агитации и пропаганды ЦК комсомола, Мишакова радостно согласилась. Лишь одно тогда чуточку покоробило Косарева.

Прощаясь, Ольга снова панибратски протянула руку и, жестко поглядев в глаза генсеку, сказала:

— Надеюсь, мы с вами поладим!

То есть не начальник с ней поладит, а она с ним! Словно не ее принимали на должность, а она принимала Косарева!

Впрочем, он вскоре об этом забыл.

В конце сентября он поручил Ольге первое большое дело: представлять ЦК ВЛКСМ на отчетно-выборной комсомольской конференции в Чебоксарах. Но уже в начале октября первый секретарь обкома Сымокин, назначенный некогда лично Косаревым, позвонил в Москву.

— Саша, кого вы нам прислали?!

— А что случилось?

— Слушай, эта твоя Мишакова послушала выступающих и потребовала распустить конференцию!

— Но у нее нет на это полномочий! — вскричал Косарев.

— Она обвинила нас в контрреволюции. Жди телеграмму!

По требованию Мишаковой семь человек оказались исключены из комсомола, 36 — лишены депутатских мандатов «за буржуазный национализм». Конференцию она распустила, как «неподготовленную».

Косарев пришел в ярость. Уже тогда у него закралось подозрение: неужели Ольга решилась действовать только от своего имени? Не боясь возможных последствий?

Однако же по ее наводке Сымокина и второго секретаря Чебоксарского обкома Терентьева объявили врагами народа, обвинили в шпионаже, а также «в насаждении вражеских элементов в комитеты ВЛКСМ».

Косарев негодовал, без толку звонил Андрееву, кому-то еще из инструкторов ЦК партии, как бы советовался, пока не услышал, что ЦК в курсе и что, в частности, Георгий Максимилианович Маленков согласен с выводами Мишаковой полностью.

Я не уверена, потому что живу совсем в другом времени, но возможно Косарев напрасно допустил, чтобы подчиненная вывела его из равновесия. Ведь уже был включен и заработал сценарий по разгрому косаревского комсомола.

Косарев не разгадал сценария и решил эту наглость блондинке не спускать. Выждав время, именно 15 марта 1938 года собрал бюро ЦК ВЛКСМ — если помните, за два дня до приема в Кремле по поводу папанинцев и сталинского поцелуя!