Запорожская вольница

Солнце окончательно скрылось. Из нижнего мрака подул холодный ветер. Однако наверху в небесных пределах еще было светло. Мой спутник настаивал, чтобы мы здесь переночевали. В маленькой часовенке под крестом, где мы только что записями в толстой гостевой книге и печатями в блокнотах засвидетельствовали свое присутствие на вершине, были и спальники, и продукты. Однако я все же решил спускаться вниз. К вершинам стремятся, их покоряют, однако на поднебесных высотах не живут. На небе засияли звезды, а в земных обителях зажглись свечи и лампадки. И оттуда потянуло вкусными дымками. К ним мы и ушли…

Лесбос, Мальта, Беларапия… далее везде

…Солнце поднялось над покрытыми оливковыми рощицами холмами. По бирюзовой глади Эгейского моря пробежала рябь. Я стоял на пустынном пирсе маленького курортного городка и вглядывался в золотисто-дымчатую даль. Не мелькнет ли где парусник? Не покажется ли характерный силуэт быстроходной казацкой «чайки»? Среди множества островков в Эгейском море выделяется своими размерами и удобными для стоянок судов обширными бухтами остров Лесбос. В его восточной части находится город Митилини (так же называется и узкий пролив, отделяющий остров от турецкого побережья). В XVII веке тут был порт Метелино. В 1627 году по дороге в Египет в лесбосской гавани бросила якорь эскадра турецкого адмирала Касимбека. На борту галер было много невольников, в том числе и казаков с берегов Днепра. Еще по пути до Лесбоса запорожцы подстрекали галерных гребцов к восстанию. И вот, воспользовавшись ситуацией (адмирал и большая часть команды сошли на берег), невольники перебили охрану и захватили флагманский корабль. Исход короткой отчаянной схватки решили бесстрашие и удаль запорожцев. Их подвиг описан в думе про Самойла Кошку, который, по преданию, и был инициатором восстания на галере. Судно, захваченное казаками (среди них были выходцы и из других земель), взяло курс на Италию. Обогнув Пелопоннес, повстанцы остановились возле маленького островного архипелага Строфадес, где проживали греческие монахи. Пополнив здесь запасы провианта, пресной воды и поделившись с православными монахами частью добычи, казаки отправились дальше. Наконец беглецы прибыли на Сицилию, где в честь своего спасения заложили часовенку. Сицилийцы радушно встретили морских скитальцев, предоставив им кров и пищу. С Мессины бывшие галерные невольники перебрались в Палермо, а оттуда уже направились в Рим, где их принял сам папа римский. Уже в следующем, 1628 году история эта появилась на страницах занимательной брошюры, изданной предприимчивым итальянцем Марко Марнавизио.

Характерно, что не только огнем и мечом отмечено пребывание запорожцев на средиземноморских островах. Вряд ли на Сицилии сохранилась заложенная казаками часовенка, а вот на соседней Мальте туристы до сих пор переступают порог собора Иоанна Богослова, чтобы рассмотреть необычную фигуру чубатого молодца-славянина. Католический храм, расположенный в столичной Валетте, гордится скульптурной группой, выполненной итальянским мастером Джованни Баптистой Феджини. В центре ее – бюст принца Николо Конеро, над ним завис ангел, трубящий в горн славы, а чуть ниже – многочисленные трофеи, добытые в жестоких боях с турецким султаном. Все это в самом низу несут два человека, один из которых выглядит как настоящий запорожец – мускулистый, суровый, с характерным чубом – оселедцем и длинными усами. И на мальтийских берегах, оказывается, побывали днепровские казаки. Их недаром в различных источниках именовали рыцарями, а само казацкое братство – Рыцарским орденом Днепра. В 1530 году на Мальту высадились рыцари ордена иоаннитов (члены рыцарского ордена, основанного в Палестине крестоносцами в начале XII века), которые позднее стали именоваться мальтийскими рыцарями. Вместе с запорожскими казаками мальтийские крестоносцы сражались против Османской империи. В различных ее уголках (вплоть до Беларапии – египетских земель) можно было встретить отряды мальтийцев, в состав которых могли входить и запорожцы. Есть сведения, что экипажи «чаек» во время морских рейдов высаживались на Мальте и других островах Средиземноморья. И даже в беларапских землях (так в народе называли африканские страны) встречаются следы чубатых молодцев. Египет поразил и тут же опечалил беспредельностью и безысходностью пустынных пространств. Казалось бы, ничего похожего на наши – хоть и тоже опаленные зноем и открытые ветрам, однако живые, меняющие цвет, – ковыльные степи. И все же, наблюдая за парящими в вышине птицами и бредущими через пески караванами бедуинов, я нет-нет да и переносился мысленно к берегам Днепра, от которых по пыльным полуденным шляхам двигались к морю чумацкие «валки», нет-нет да и вспоминал выносливость и неприхотливость запорожцев, их удивительную способность (ее ныне демонстрируют те же бедуины в пустыне) легко переносить степной «жар немерный», который в Диком поле нередко был даже более жесток, чем африканский пустынный зной.