Заповедь

Мадина сдавленно вскрикнула, бросилась было навстречу сестренке, но, увидев свирепый взгляд отца, застыла на месте. Дунетхан с ужасом наблюдала грозный блеск глаз мужа, его побелевшие от напряжения пальцы, которыми он вцепился в рукоятку кинжала. Незаметно для себя она приблизилась к нему, чтобы успеть вовремя прийти на помощь дочери, если вдруг ей будет грозить опасность...

Дочь с каждой секундой была все ближе и ближе. Она не остановилась возле нихаса. Она даже не посмотрела в сторону стариков. Казалось, что нихаса вообще не существовало, что он был пуст, что не было этих вытянувшихся лиц горцев. Она шла с уверенностью человека, которому ничего не грозит, у которого все опасности остались позади, за спиной. Но народ хорошо знал, что в таких случаях бывает с похищенными. Они не должны возвращаться под родной кров. Там их никто не ждет. Там им делать нечего. Похищение девушки приносит семье осетина бесчестье.

Зачем же возвращается домой эта запятнанная и несчастная? Почему весть о ее смерти не прибежала вчерашней ночью, чтобы дать повод ему, Дахцыко, мстить своим обидчикам, кровью смыть позор фамилии? Кто имеет право становиться у него на пути?! Он сделает то, что положено горцу, оберегающему свою честь пуще жизни...

Она прошла мимо нихаса, и теперь ее фигурка мелькала на единственной улице аула. Из-за заборов, со дворов, из окон, с плоских крыш хадзаров на нее смотрели люди. Детвора расступилась, пропуская ее. А она никого не видела, не замечала удивленных, испуганных, жалостливых и негодующих лиц. Она спешила, ей надо было скорее попасть в свой дом...

Теперь никто не сводил глаз с Дахцыко, замершего посреди двора с рукой, зажавшей рукоятку кинжала на поясе. Все ждали той минуты, когда она войдет в калитку и окажется лицом к лицу с отцом. Все знали, что последует, и эта минута приближалась... Вот Зарема уже у угла дома. Вот она вплотную приблизилась к воротам... Еще один шаг — и отец и дочь окажутся прямо друг против друга. Дахцыко непроизвольно подался вперед, ожидая появления дочери в калитке...

Но что это?! Не заблудилась ли дочь Дахцыко? Она прошла мимо калитки дома, где родилась! Или она хочет войти в ворота? Она прошла и мимо них?! Можно было побожиться, что она даже не бросила взгляда в сторону дома, будто во дворе его не стояли отец, мать, сестра... Не посмотреть на отца, измученного тревогами этих месяцев, прошедших со дня ее похищения! Не поглядеть в глаза матери! Не обнять сестру и не поплакать у нее на груди! Надо не иметь сердца, чтобы вот так пройти мимо родного очага. Собака взвизгнула, узнав ее, и тут же оборвала взахлеб свою радость: Зарема и на нее не оглянулась... Будто она не имела никакого отношения к этому хадзару...

Но куда спешит эта обесчещенная? Если не в родном доме, то где же еще она может найти себе пристанище?! Все видели, как вздрогнул Дахцыко, как сузились его глаза в рвущемся наружу гневе. Все слышали его выкрик, когда Дунетхан бросилась было к воротам:

— Куда?!

Это грозное «куда?!» относилось к Дунетхан, но было другое, недоуменное «куда?!» Куда? Зачем? Что хочет эта похищенная? Она прошла мимо своего дома и направилась дальше по улице. С недоумением следили за ней с нихаса, с крыш домов, со дворов, из окон. Прервали свою работу и Батырбек с братьями.

Но если даже Асланбек, который не позволял ни на секунду прерывать стройку, забыл о своих наставлениях и весь превратился в ожидание, то причина, конечно же, серьезная. А горянка вдруг повернула с дороги к их дому, что вызвало настоящее замешательство во дворе, поразив молнией братьев. Это было похоже на панику. Братья вздрогнули, застонали, застыли, точно пронзенные лихорадочно горящим взором горянки. Эти тридцать метров, что предстояло пройти ей от дороги до ворот, она преодолела быстро и уверенно. Эти тридцать метров никому из аульчан не забыть. Об этом поведают своим сыновьям и внукам те, кто тогда бегал в толпе мальчишек, заполонивших улицу. Эти тридцать метров убедили весь аул в том, что слухи о Таймуразе как похитителе дочери Дахцыко были верны. И эти тридцать метров разделили окончательно и бесповоротно две семьи — Тотикоевых и Дзуговых. И еще одна сторона необычного события: уже не поднять чести фамилии Дахцыко на прежний уровень, потому что дочь его, сделав эти тридцать метров, тем самым отказалась от своей семьи и перешла в дом похитителя, что само по себе явилось невероятным по дерзости поступком.

Если бы Дахцыко вонзил в грудь дочери кинжал, это произвело бы меньшее впечатление на всех аульчан, потому что было бы объяснимо адатом.

Путь в новый дом у горянки лежит через свадьбу. А Зарема сама шла к Тотикоевым, словно хотела попросить щепотку соли. Как же поведут себя Тотикоевы? Что скажет Асланбек? Не придется ли этой горянке проделать эти же тридцать метров назад? Ей теперь заказан путь в родной дом... Что же будет? Что сейчас произойдет?