Заповедная Россия. Прогулки по русскому лесу XIX века

Сергиевские образы Нестерова не воспринимались как прямой отклик на описанные выше мероприятия, но все же были созданы в период масштабных торжеств в честь православия и древнерусского прошлого. В 1892 году художник посетил празднества в Троицком монастыре и сетовал на то, что «недостаточно честно участвовал в торжестве Лавры пр. Сергия и что особенно – пропустил возможный случай слышать необыкновенную речь проф. Ключевского», о которой он, скорее всего, слышал от свою друга – художника В. М. Васнецова [Нестеров 1968: 68]. К 1892 году Нестеров уже закончил и выставил полотно с Варфоломеем и принялся за вторую картину «Сергиевского цикла», над которым работал с 1889 по 1899 год[248]. Чем этот святой так притягивал его? Если общенациональные торжества 1892 года привлекли внимание к сделанному Сергием для государства, то интерес Нестерова нес куда более личный, даже интимный характер. Нестеров был болезненным ребенком – настолько, что его родители прибегали к разнообразным народным средствам в его лечении – от прогревания в русской печи до укладывания в сугроб. В своих мемуарах художник описывает одно из ранних воспоминаний своего детства, когда его посчитали умершим и до похорон положили с иконкой святого Тихона Задонского на груди. Но Нестеров внезапно очнулся и выздоровел. «Мать радостно поблагодарила бога, приписав мое воскрешение заступничеству Тихона Задонского, который, как и Сергий Радонежский, пользовался у нас в семье особой любовью и почитанием. Оба угодника были нам близки, входили, так сказать, в обиход нашей духовной жизни» [Нестеров 1985: 31][249]. Федор Троицкий, настоятель Свято-Сергиевского собора в Уфе, был другом их семьи, который мог заглянуть в гости на Пасху, и он даже поспособствовал знакомству художника с его первой женой. Сам отец Федор был человеком «с душой артистической» и написал все иконы для церкви при кладбище. «Они были очень примитивны, но почему-то ваш глаз это не оскорбляло» [Нестеров 1985: 34, 79][250].

Судя по всему, в молодости Нестеров дал обет написать житие святого Сергия – вот как в 1896 году в письме к Бенуа он говорит о завершении одной из картин «Сергиевского цикла»: «…и таким образом сниму с себя данное когда-то слово-обет написать “Житие прп. Сергия”» [Нестеров 1968: 111]. Имел ли этот обет какое-то отношение к смерти его супруги? Формулировка предполагает не только творческий интерес и даже не просто личный религиозный порыв. Наверняка можно сказать лишь то, что эта идея воспринималась автором очень близко к сердцу, и каких бы данных обещаний он, воплощая ее, ни сдерживал, его интерес, если не одержимость Сергием не оставляла Нестерова до конца жизни, уже глубоко в советскую эпоху, когда он сделал себе имя на создании портретов ведущих интеллектуалов и ученых того времени. Как и в случаях с Поленовой, задумавшей иллюстрации к житиям святых, или Васнецова, написавшего Сергия в абрамцевской церкви, интерес Нестерова к преподобному Сергию совпал с празднествами 1892 года, но вышел далеко за рамки официального[251].