Запрещённый приём

Будь со мной Эдуард или даже Олаф, я бы рассказала, что у меня мелькнула мысль о том, чтобы съесть бармена, так что мне действительно нужна нормальная еда. Ньюману я об этом рассказать не могла, так что я просто сказала, что хочу есть, и это было правдой. Еда в баре на порядок лучше жареной во фритюре, но я не парилась о своем уровне холестерина, так что мне было все равно. Я люблю еду из фритюра.

Я заказала бургер, картошку и колу. Ньюман взял себе куриные стрипсы с картошкой, воду и колу. Себе я тоже решила взять воды, после чего Ньюман захватил наши меню и пошел передать заказы бармену по имени Барри. Мы с Ньюманом согласились, что мне надо поменьше с ним пересекаться.

В зале появилась блондинка в очень коротком черном платье. Волосы у нее были длинные и аккуратной волной спускались по плечу — прическа казалась небрежной. Мне бы пришлось коснуться ее волос, чтобы понять, держатся они так сами по себе, или это какое-то специальное средство. Она прошлась между столиками, касаясь там плеча, тут щеки посетителей. Она держалась подальше от сцены, где все еще неловко дрыгалась другая девушка. Было бы грубо отвлекать посетителей, сидящих рядом со сценой, когда там выступает кто-то другой, но это не касалось тех столиков, за которыми люди просто ели и не смотрели на сцену.

Когда блондинка оказалась ближе к нам, я заметила, что на ней были черные шпильки. Платье было атласным и сияло, очерчивая ее тело, пока она двигалась, и в какой-то момент я поняла, что лифчика под ним не было — только тугие миниатюрные груди. Небрежный контур ее грудей под атласом был куда привлекательнее полуголой женщины на сцене. Может, дело было в уверенности, с которой она держалась, передвигаясь по залу, или в грации походки на каблуках — чем бы оно ни было, девчонку на сцене она заткнула за пояс, по крайней мере для меня. Я в основном встречалась с мужчинами, но иногда мой взгляд цепляли и женщины, и блондинке это удалось.

Я огляделась в поисках Ньюмана, но он все еще торчал у стойки, обсуждая заказ с барменом. Да сколько можно там копаться? Блондинка рассмеялась, откинув голову назад, как будто трое мужчин за столиком возле нее сказали что-то невероятно смешное. Вряд ли это действительно было что-то забавное — в жизни никто так не смеется. Она как будто практиковалась перед зеркалом, как это делают комики, отрабатывая выражение лица для стендапа, но чем бы она ни занималась перед своим зеркалом, это было нечто изящное, сексуальное и… Да где там уже Ньюман?

Я отодвинулась от столика, чтобы найти Ньюмана и узнать, как он там, но в этот момент блондинка вдруг оказалась передо мной. Я пялилась на черный атлас ее платья, и мне пришлось поднять взгляд, чтобы увидеть ее лицо. Из-за этого она показалась мне высокой, но я уже видела ее каблуки — они добавляли ей как минимум пять дюймов роста (12 см. — прим. переводчика), так что она на самом деле была лишь чуть повыше меня. Блондинка улыбнулась. Ее серые глаза казались огромными из-за густых ресниц. Макияж у нее на глазах был черный, серый и серебристый. Он казался почти готическим или как у эмо, или как там это называется в наши дни? С ее желтыми волосами он должен был смотреться паршиво, но нет. Даже ее серебристая помада смотрелась хорошо, или, может, это просто был блеск для губ с блестками. Что бы это ни было, оно прекрасно смотрелось со всем, что на ней надето.

Я поняла, что пялюсь, и отвела взгляд, уткнувшись в пол, после чего почти с отчаянием посмотрела туда, где исчез Ньюман. Вы, конечно, можете решить, что после всех этих лет мне не должно было быть неловко рядом со стриптизершами, но влечение к женщинам все еще было мне в новинку и возвращало меня к тому времени, когда и тяга к мужчинам меня смущала. Как будто присмотревшись к другому полу я все начала с нуля. Или, может, я чувствовала себя неуверенно, потому что рядом не было никого из мужчин моей жизни. В последние пару лет мне не доводилось знакомиться в одиночестве, так что сейчас мне было так же неловко, как и когда-то в прошлом. Просто потрясающе.

— Здравствуй, красавица. — Протянула блондинка таким же шелковистым голосом, каким было ее платье.

Что-то в ее тоне напомнило мне Жан-Клода из тех времен, когда я была скорее целью, чем романтическим интересом для него. Этот голос и подбор слов были такими же фальшивыми, как и трехдолларовая купюра (таких купюр не существует — прим. переводчика). Я, может, и чувствую себя неловко наедине с женщинами, но я не цель. В голове у меня прояснилось, и, что бы блондинка ни увидела в моих глазах, ее улыбка померкла.

— Я не хотела тебя злить. — Сказала она почти нормальным голосом. Она прислонилась задницей к столику, отчего подол ее платья задрался так высоко, что у меня возникли сомнения на тему того, было ли под ним хоть что-то, кроме нее самой. — Большинству женщин приятно, когда их называют красавицами. Мне вот приятно.

— Ты красива, сексуальна и одета лучше, чем голая танцовщица на сцене. А теперь ступай и найди себе кого-то другого для флирта.