Запрет на любовь

Она недовольно поджимает губы и вопросительно выгибает бровь.

— Ясное дело, не все отношения проходят проверку временем и расстоянием. Сложно. Молодым тяжело, но мы-то с опытом? Должны понимать, куда направить.

— Это вы к чему?

— Это я к тому, что вы совсем распустили девчонку! — он вдруг резко перестаёт быть деликатным.

— Следите за выражениями, — отзывается на провокационную реплику дед.

— У Левана защита диплома на носу, а мы вынуждены бросать все дела и ехать из Москвы к вам на Юг, преодле… предле…

— Преодолевая, — подсказывает сын.

— Да, преодолевая тысячи, ТЫСЯЧИ, — трясёт указательным пальцем, — километров. А всё почему? Потому что невеста вдруг заявляет, что замуж она не пойдёт.

— Нервничает, сомневается. Так бывает.

— Нет, дорогая Алиса Андреевна, у НАС, так не бывает. Это у вас, русских, так бывает.

— Вот только не нужно, пожалуйста, переходить на личности.

— Определена дата. У нас заказан дорогущий банкет. Приглашены гости. Родственники из Грузии вовсю покупают билеты. Чтобы что? Чтобы я развернул их обратно?

— Возможно, вам стоило поговорить с детьми перед тем, как всё это организовывать?

— Поговорить с кем? Вот с ней? — на меня указывает. — Танцы эти видели сегодня? Стыд и позор. Моя Эка никогда бы себе такого не позволила, будучи чьей-то невестой. Я чуть сквозь землю не провалился там. Не хотел говорить, но это всё гены вашей матери-кукушки!

— Я попросила бы воздержаться от оскорблений! Речь шла о том, что ваши действия были односторонними. Лично мы про дату и банкет слышим впервые.

— Тата и Леван с детства друг друга знают. Всё давно чётко обговорено. Что за выкрутасы? Так дела не делаются. Я категорически не доволен происходящим!

— Это мы поняли, Анзор.

— Вот и прекрасно. Собирайте невесту в дорогу.

— Да вы в своём уме вообще? У неё на следующей неделе начинаются экзамены, — возмущается бабушка.

— В Москве сдаст. Договоримся. Связи имеются.

— К чему такая спешка? Она прилетит в столицу после выпускного.

— Не надо. Пусть с нами едет. Мы с сыном решили, что сделаем так.

— Что значит решили? Внучка сейчас в НАШЕМ доме, МЫ занимаемся её воспитанием и МЫ несём за неё ответственность!

— Несёте. Только плохо у вас это получается! Полюбуйтесь вон. Покажи, что тебе прислали в соцсетях, — командует Левану.

— Па.

— Покажи, сказал! — с нажимом повторяет. — Пусть видят плоды своего воспитания!

Горозия-младший кладёт на стол свой смартфон.

На огромном экране фотография. На ней мы с Абрамовым. Во дворе дома Дениса Свободного…

Бабушка надевает очки. Дед к тому времени уже разительно меняется в лице. Сперва становится белее бумаги. Потом покрывается бордовыми пятнами.

— Это что такое? — в ярости брызжет слюной.

— Пойду покурю. Часа на сборы, думаю, хватит, — Анзор бросает взгляд на циферблат. — А вы, если хотите, переговорите с зятем. Уверен, он пояснит вам, почему его непутёвая дочь едет сегодня с нами.

— Ты отправил это моему отцу? — поворачиваюсь к своему жениху.

— Да. Пусть знает, — смотрит прямо в глаза. С ненавистью и обидой.

— Ясно.

Усмехаюсь.

Обложили со всех сторон.

Сперва внаглую на пару меня шантажировали. Теперь это.

Что ж. Браво. Не оставили ни единого шанса на то, чтобы отец меня услышал.

— Куда? — сухо осведомляется дед, когда встаю со своего стула.

— Тата… — голос бабушки наполнен волнением и беспокойством.

— Всё в порядке, ба.

Разворачиваюсь.

Ухожу.

Я искренне благодарна ей за то, что она пыталась отстоять меня, но, увы, в этой игре ей ни за что не одержать победу.

— Вернись за стол! — требует дед вдогонку.

Шаг. Шаг. Шаг.

Настойчивое вибро бьёт по ладони и я, наконец собравшись с духом, принимаю видеовызов от негодующего абонента.

— Какого дьявола ты так долго не отвечаешь? — разносится гневное эхо.

— Шла к себе, — закрываю дверь в свою комнату.

— Значит так, — гневно цедит отец сквозь зубы. — Складываешь сейчас всё своё шмотьё и садишься в машину к Левану. Поняла?

Молчу.

— Ну-ка на меня смотри, когда я с тобой разговариваю! — приказывает ледяным тоном.

Выдохнув, поднимаю взгляд.

Принимаю огонь.

Его глаза даже через экран меня прожигают. В них, увы, полыхает то, что я так боялась однажды увидеть.

Осуждение и глубокое разочарование.

— Вот она причина? Связалась с русским мальчишкой? Как ты могла, Тата? Разве так я тебя воспитывал? Скажи, так?

Больно.

Ни единого слова произнести не могу. По моим щекам безостановочно катятся горячие слёзы.

— Дрянь! Как мне людям в глаза после такого смотреть?

— Пап…

— Как это могло произойти? Как, Тата?

Сползаю по стене вниз, медленно оседая на пол.

— Ты опозорила и предала нашу семью. Ты стала в точности, как она! — орёт так громко, что в висках пульсировать начинает.

— Пап…

— Что у тебя с ним было? Отвечай, змея!

— Ничего! Ничего не было! — кричу, рыдая.

— Если врёшь мне, вот этими руками придушу! — грозится, сурово на меня глядя.

— Пап…

— Слышать тебя сейчас не желаю. Дома поговорим. Немедленно собирай чемоданы! В Красоморске ты ни дня больше не останешься!

Отец в гневе сбрасывает вызов. И я остаюсь один на один со своими гнетущими мыслями, в которых чётко преобладает ощущение ярой ненависти к себе.