Запретная королева

Уже в самом конце, вновь вернувшись мыслями к благословению отца Бенедикта, я приняла по крайней мере одно важное решение. Я встречусь с Оуэном Тюдором в Большом зале. Вряд ли ему понравится то, что я скажу, но там будет достаточно посторонних, и это заставит нас обоих придерживаться норм формальной учтивости. Я прочитала последнюю молитву, прося Небеса простить меня и придать мне сил, после чего поднялась на ноги и уже приготовилась отдать Гилье свой молитвенник и мантию, – кстати, весьма нелишнюю в этой холодной часовне, – но тут…

Оуэн ждал меня у дверей, и, судя по суровому выражению его лица, сомнений быть не могло: настроение у него сегодня было такое же мрачное, как и намедни. Он явно решил не дать мне ускользнуть, но я упредила его, перехватив инициативу, несмотря на то, что у меня дрожали колени. Линия между нами, которую больше никто из нас не преступит, будет очерчена на моих условиях.

– Насчет празднования Дня святой Уинифред, – сказала я, и губ моих слегка коснулась слабая вежливая улыбка. – Мы должны обсудить это, господин Оуэн. Вероятно, вам лучше пройти со мной в Большой зал.

– Это можно сделать и здесь, миледи.

Если бы я начала настаивать, это привлекло бы слишком много ненужного внимания. Взмахом руки я велела придворным дамам удалиться, а потом покачала головой в ответ на вопросительный взгляд Гилье, давая ей понять, что и она мне сейчас не нужна. Мы с Оуэном остались: я решила, что присутствия моего духовника отца Бенедикта будет вполне достаточно.

– Господин Тюдор… – начала я.

– Я оцарапал вам лицо. И вы после этого меня не приняли. – Его глаза на бледном лице грозно сверкали, голос напоминал тихое рычание.

– Ну, я подумала… – Неожиданно подвергшись атаке, я так и не смогла с ходу объяснить, о чем, собственно, тогда думала.

– Я оставил отметину на вашей щеке, и вы отказались меня видеть!

– Мне было стыдно. – Мне хотелось быть искренней с ним, несмотря на то что я трепетала перед его гневом.

– Это вам было стыдно?!

Я отступила на шаг под таким напором, но теперь была уже не уверена, на кого именно направлен этот гнев. Раньше я думала, что на меня. Ну ладно, я все равно должна была сказать Оуэну то, что хотела.

– Прошу вас правильно меня понять… и простить мое легкомыслие.

– Мне простить вас? Это мне не может быть прощения за то, что я нанес урон вашей красоте. – Оуэн приподнял руку, как будто хотел коснуться моей щеки, но в этот миг отец Бенедикт завозился у алтаря и рука безвольно опустилась. – Вы должны были уволить меня за такую провинность. Но не пускать меня в свои покои и отказываться видеться со мной – это уж слишком!

Он медленно вдохнул, пытаясь вернуть себе контроль над своими чувствами и голосом. Выходит, у Оуэна горячий нрав. Я была права насчет спящего в нем дракона. Это пугало меня, но одновременно волновало кровь.

– Я сожалею…

– Нет. Вам не стоит о чем-либо сожалеть. – Порывистым движением Оуэн взял у меня мою мантию, встряхнул ее и плавно накинул мне на плечи, уже во второй раз почувствовав необходимость защитить меня от превратностей природы. – Без верхней одежды тут очень холодно, миледи. – Он уже взял себя в руки, обуздал свои страсти, но его речь по-прежнему была резкой. – Думаю, вина все-таки лежит на мне, ведь я попросил у вас то, чего вы не могли мне дать. Мне следовало самому это понять, а не ставить вас в сложное положение. Мои суждения были ошибочными. И ко всему прочему я еще и причинил вам вред.

Мне было больно. Оттого, что я заставила его подумать, будто я настолько слаба.

– Нет, я могла, – возразила я, но тихо, не забывая об отце Бенедикте, до сих пор стоявшем на коленях перед алтарем. – Я и сейчас могу.

– Тогда почему вы от меня сбежали?

– Мне не следовало этого делать.

Кровь Оуэна опять начала закипать, и дракон поднял голову.

– Что произошло между нами, Екатерина? Я думал, вы без ума от меня, но уже в следующий миг вы обошлись со мной так, будто я угрожал вашей чести. Вы пришли ко мне по собственной воле. Позволили прикоснуться к вам и поцеловать вас. Вы обращались ко мне по имени – Оуэн. Не господин Оуэн и не господин Тюдор, а именно Оуэн! А также позволили мне звать вас Екатериной. Вы же не станете всего этого отрицать? Вы думали, что я обижу вас, причиню вам боль?

– Нет, что вы! Но сделать выбор оказалось слишком тяжело.

– Какой выбор? Обрести ли счастье в чьих-то объятиях? – В его тоне сквозь недоумение просачивалась злость. – Именно это я вам и предлагал. Поскольку думал, что вы тоже этого хотите. И еще одно: почему вы обвинили меня в том, что я не способен вас полюбить?

– Потому что меня никто никогда не любил!

Я тут же прикрыла рот руками, в ужасе от того, что произнесла это вслух.