Запретная любовь

Тогда, только тогда я помещу посреди комнаты чистую, белую, без единого пятна лилию, которая своим чистым сиянием, белой невинностью нетронутой чистоты скроет все эти воспоминания. Пока они сохнут в вазах, лилия будет счастливо расти, обдувая влажным ветром чистоты и радости, и даст частичку радости жизни бедным блёклым воспоминаниям; когда у меня перед глазами мы будем жить все вместе в благоухающем воздухе, исходящем от неё, я, опьянённый, засну в цветочных снах; понимаешь, мой дорогой? Только тогда я засну.

Вдруг Бехлюль схватил трость:

— Ты видел, стоит мне один раз открыть эту тему, как забываю о делах. Завтра большой пикник на природе. Мне заказали кучу разных вещей. Если не справлюсь, пропал дядин праздник.

7

Как только было решено, что состоится праздник, о котором давно думали, но не могли устроить, Бехлюль вспомнил кое-что и сказал:

— Постойте! В прошлом году свадьба была в конце августа, верно? В таком случае это будет годовщина. Мы завершим счастливый для моих дяди и тёти год и откроем для них ещё один счастливый год.

Хотя идея устроить пикник с участием всех домочадцев прежде сводила Нихаль с ума от радости, слова Бехлюля вызвали боль из-за приближения чего-то неприятного. Она бы с удовольствием прогулялась с Бихтер, как они всегда делали. Однако многомесячная подготовка многолюдного праздника, придаваемое ему значение, Фирдевс Ханым и Пейкер Ханым, то и дело по самым незначительным поводам принимавшие участие в их жизни, все, кого она прежде любила, особенно отец, человек, который завершит счастливый год семейной жизни и начнёт ещё один счастливый год… Да, теперь всё её злило, в ней просыпалось что-то, похожее на враждебность по отношению ко всем. Разве они не понимали, разве никто из них не чувствовал, что в этом празднике, в этом счастье, которое являлось причиной веселья, есть осколки её разбитого сердца, дрожащие обломки сердца, которое жалобно стонет неслышным голосом? Разве они не слышали?

Сегодня утром в нервном порыве, внезапно победившем терпение, она сказала мадемуазель Де Куртон, пришедшей разбудить её пораньше для поездки, то, что не говорила целый год. Нервными движениями она взяла чулки и рубашку, будто желала разорвать всё, что попадётся под руку и отомстить за заглушённое горе, и урывками, словно убегая от пожара и иногда останавливаясь, одевалась для поездки на праздник, своим видом говоря «Вы тоже что-нибудь скажите!» и глядя в лицо гувернантке сказала:

— До вчерашнего дня я хотела поехать. Но сегодня… Сегодня я не хочу ехать. Знаю ли я, почему?

Сегодня ночью я всё время думала как не поехать. Нет, не могу найти как… Все мне будут улыбаться и скажут: «О! Нихаль завидует». Вы же знаете, есть такая улыбка, с которой они смотрят друг на друга. Это не обычная, а тайная улыбка, когда медленно поднимается уголок губ только с правой стороны. Одинаковая улыбка и у неё самой, и у матери… Сначала я увидела её у Бихтер. Однажды, что же это было? Я что-то говорила отцу, но вдруг, не знаю как, мой взгляд обратился на неё. Она с такой улыбкой смотрела на отца и хотела дать ему какой-то совет. Вы заметили эту улыбку, верно? Непонятная улыбка: то ли они насмехаются над вами, то ли жалеют вас… С тех пор, когда разговариваю с отцом, всё время думаю, что она опять улыбается этой улыбкой. Мадемуазель, мне надеть жёлтые ботинки, да? Ах! Если сейчас, например, Вы спуститесь вниз и скажете: «Нихаль немного нездоровится, поэтому…» Мать сразу же посмотрит на дочерей, потом они втроём посмотрят на отца и — Нихаль передразнила их — улыбнутся. Знаете, чего я хочу, когда они так улыбаются?

Мадемуазель Де Куртон хотела остановить её и сказала:

— Дитя моё, волосы не будете расчёсывать?

Нихаль, не слушая, продолжала:

— Ах, волосы! Вы подумали про волосы, чтобы не говорить что-то другое. Я знаю, что Вы, Вы всё понимаете. Да, я хочу однажды, когда они опять будут так улыбаться, выйти и крикнуть: «А вы, кто вы? Откуда вы взялись? Оставьте нас, меня и отца…»

Бюлент крикнул снизу:

— Сестра! Мы тебя ждём. Мадемуазель! Скажите сестре, пусть поторопится.

— Всё это ребячество, Нихаль! Вы, должно быть, плохо спали ночью, вот и всё! И не забудьте перчатки.

Нихаль пожала плечами, пытаясь надеть перчатки:

— Ребячество! Плохой сон!

Потом она вдруг раздумала надевать перчатки и сжала их в ладони:

— Уже целый год я плохо сплю, понимаете? И сегодня мы едем устраиваить фестиваль моего плохого сна.

***

Они выбрали четверг, как малолюдный день, и Гёксу. Там были почти все жители обоих домов. Их набралось четыре лодки. Бюлент, обманывая Бешира, пытался грести веслом, их лодка шла самой первой. Чтобы рассмешить Нихаль, мадемуазель Де Куртон с чрезмерным страхом сказала Бюленту:

— Этот юный моряк заставит нас попробовать на вкус воду Гёксу.

В какой-то момент лодка хрустнула. Бюлент выпустил весло из рук и сказал:

— Мы достигли Америки. Может появиться Христофор Колумб. Да здравствует Христофор Колумб! Да здравствует Новый Свет!

Нихат Бей сказал Аднан Бею в лодке позади:

— Видели? Вы сядете на мель, если будете грести четырьмя вёслами.