Запретная любовь

С момента входа в реку он рассказывал Аднан Бею о ряде строительных проектов, относящихся к Гёксу. В какой-то момент позади послышался голос Бехлюля. Они повернули головы. Бехлюль, Бихтер и Пейкер были на берегу.

Бехлюль сказал:

— Мы придём пешком.

Бихтер не желала идти пешком и предостерегла оставшуюся в лодке мать:

— Из лодки не выходите.

Пейкер протянула руки и старалась, чтобы её узнал крохотный Феридун, сидевший на руках у Катины и странно смотревший по сторонам:

— Моя прелесть! Иди, иди ко мне… А где мама? Дорогой, куда ушла мама?

Наконец, лодка была спасена и Нихаль сказала:

— О! Теперь мы тоже сойдём.

Бехлюль шёл между Пейкер и Бихтер и говорил Пейкер:

— Во мне просыпается непреодолимое желание побегать, когда я выбираюсь на природу. Если бы Вы согласились, мы могли бы сегодня отлично побегать!

Он ещё немного приблизился к Пейкер и добавил голосом, который объяснил, что он имел в виду что-то другое:

— Вы бы убегали, я бы Вас догонял. Думаю, что Вы умеете убегать, но у меня такое бесконечное терпение и решимость, чтобы догонять, что в конце концов…

Пейкер с улыбкой спросила:

— В конце концов?

— В конце концов я Вас поймаю.

Бихтер шла на некотором расстоянии от них, словно в одиночестве, не слыша и не вмешиваясь. На Пейкер была лёгкая белая шёлковая накидка без рукавов, которая застёгивалась на шее и спадала на плечи, очень тонкая муслиновая рубашка, достаточно прозрачная, чтобы показать розоватость кожи до половины груди, оставляла открытыми запястья, которые не могла скрыть отделка широких рукавов; когда Бехлюль говорил: «В конце концов я Вас поймаю,» — его глаза словно искали ответ под тонким белым муслином, в широких рукавах.

Он уже некоторое время преследовал Пейкер такими взглядами и словами. Казалось, Пейкер не сердилась. Для неё это было неким развлечением, естественным продолжением шуток, начавшихся на променадах с детских лет. Пока преследования Бехлюля не выходили за рамки шутки, сердиться на это было слишком хлопотно, это могло быть даже расценено как грубость, которой следовало избегать в соответствии с моральной философией класса, представителями которого они являлись. Однако, когда в действиях Бехлюля появилось слишком много смелости, а преследования прерывались небольшим издевательством, лёгкой усмешкой или странным словом, казалось, что вопрос вышел за рамки шутки.

Бехлюль видел Пейкер как обещанный ему цветок, как то, что нужно добавить к букетам любви. Сегодня он говорил себе:

— Она похожа на меня. Самый верный способ не добиться успеха с Пейкер — направить её в долину поэзии. Пейкер из тех женщин, с которыми либо вечно шутят, либо однажды смело завоёвывают. В таком случае, да, в таком случае надо осмелиться.

Пейкер с усмешкой ответила на последнюю фразу Бехлюля:

— Когда я прихожу на такие празднества, чувствую непреодолимое желание, но не такое, как у Вас: вернуться домой. Мне не придёт в голову бегать, убегать, гнаться за кем-либо, а уж быть схваченной — это не то, что может подойти моему характеру. Скажу Вам, что на свете редко можно встретить женщину, которая бы прислушивалась к себе так долго и которая могла бы видеть путаницу в своих чувствах так ясно, как я. Знаете, что сделает меня счастливой? Вы же приходили ко мне на прошлой неделе, чтобы поговорить о чём-то похожем. Вспомните, что мы делали? Вы видели, как Нихат, лёжа на длинном шезлонге, читал нескончаемые газеты, а Феридун качался на качелях в углу крошечного сада, не так ли? Я тоже была там и думала. Да, думала, что счастье — возможность поместить мои стремления в уголке сада, среди качелей и газет. Конечно, я удаляю Вас из спокойствия этого уголка счастья, удаляю слова, которые Вы пробормотали в тот день.

Пейкер говорила медленно, с улыбкой, водя по траве зонтиком, который был у неё в руке, Бехлюль улыбнулся с подозрительным видом, свойственным тем, кто слышит что-то невероятное, и спросил Пейкер:

— Неужели?

Пейкер ответила искренним голосом:

— О! Это так верно, что прямо сейчас, когда не прошло ещё десяти минут, мне нужно увидеть Феридуна. Я хочу побежать, чтобы его догнать, а не для того, чтобы за мной гнались.

Они издалека увидели мадемузаель Де Куртон и Нихаль. Чуть дальше лодка Бюлента зашла в ещё одну Америку. Бихтер кричала Бюленту:

— Бюлент! Хватит уже, вылезайте!

Бюлент продолжал играть в Кристофора Колумба и указывал Беширу на людей на берегу:

— Вот, — говорил он. — Дикари! Нельзя вылезать, понимаешь? Потом…

Он хотел что-то показать рукой. Наконец, по всеобщему настоянию, он решил причалить лодку. Бехлюль тихонько сказал Пейкер:

— Хотите, отвезу Вас на лодке до конца речки? О! Как хорошо было бы наедине!

Пейкер не ответила. Ей стало надоедать. Все шли вместе. Бюлент шагал впереди. Он сообщил:

— Мы пришли! Мы пришли! Вот отец и Нихат Бей…

Все уже были там. Несрин и Шайесте покрывали ковриками соломенный настил кофейни, Фирдевс Ханым пыталась поставить под дерево специальное кресло, которое привезла с собой. Катина с Феридуном на руках подбежала к Пейкер. Поодаль Шакире Ханым и Джемиле вытаскивали тарелки из корзины.