Запретная зона

Африканцы работают на фабриках и усадьбах белых; в их домах они готовят пищу, стирают постельное белье, ухаживают за детьми. Они знают все, даже самые интимные стороны жизни европейцев. Но не они, а белые кричат: «Мы хорошо знаем наших туземцев! Тем, кто там, в Европе, сидя за письменным столом, пытается дать нам свои советы, следовало бы понять это. Мы-то живем среди них». И это несмотря на то, что почти никто из них не посетил ни одной локации; напротив, многие из них считают, что, если белый проведет хотя бы один вечер в африканском доме, его личность каким-то мистическим образом утратит свои достоинства и цельность. Насколько же хрупка эта личность!

Когда в стране начались беспорядки, в распоряжении африканцев имелось 4665 пистолетов и винтовок, полностью оформленных по лицензиям. В это беспокойное время ими было сделано только два выстрела, никому не нанесших ущерба. Вооруженные же силы службы безопасности, насчитывающие шесть тысяч человек, убили пятьдесят одного и ранили семьдесят девять африканцев, не считая значительно большего числа легко раненных И только один европеец был избит толпой, да и того спас один из лидеров Конгресса, который на велосипеде отвез его в безопасное место.

Правительство утверждало, что Конгресс не думал ограничиваться пассивным сопротивлением. Отчет же комиссии Девлина, опубликованный в августе 1959 года, говорит о другом: возможно, Конгрессу не была чужда идея насилия, но практически он делал все, чтобы избежать его, и являлся, скорее, сдерживающей силой. Какой путь будет избран, очевидно, покажет будущее. Но сейчас, в связи с арестами руководителей Конгресса, народом будет управлять не легче, а наоборот, еще труднее.

Сначала создали концентрационные лагеря, а потом начали восстанавливать «порядок». Правительство разбросало по деревням полмиллиона листовок, пропагандистский радиоцентр Блю Банд надрывался с утра до вечера, в северных провинциях приговоренные к принудительным работам африканцы начали приводить в порядок государственную собственность, каждая семья бунтовщика была обложена налогом в 25 крон, что равняется недельному заработку.

Реформы не привели к желаемым результатам. Школы закрылись, ведь учителей перевели в другие места. Теперь африканские матери уже не пугают своих детей чудовищами или злыми волшебниками, чтобы заставить их вести себя хорошо. Они говорят: «Читаганья» — и дети моментально становятся послушными. «Читаганья» означает — «федерация».

Об этом нам поведала маленькая женщина в очках, с кожей светло-шоколадного цвета и волосами, уложенными пучком на затылке. Рассказывая, она тихо посмеивалась. Ее звали Грейс Кахумбе, она отправилась на машине из Ньясаленда в Солсбери с двумя белыми миссионерами. Они собрали деньги, чтобы поехать в тюрьму и навестить заключенных из Ньясаленда, надеясь, что тюремные власти еще не успели получить о них соответствующую информацию. Таможня у границы Южной Родезии без всякого основания конфисковала всю литературу, которую Грейс взяла с собой на время поездки: роман Вальтера Скотта «Кенильворт», популярно-психологический очерк «У молодежи есть свои тайны» и журнал с рисунками для вязания, принятый таможенниками за тайный код.

Грейс арестовали в марте. Ее заставили признаться в том. чго она является членом незаконной организации Конгресса и потому достойна наказания, хотя эта партия была объявлена вне закона лишь в день ее ареста У нее были друзья в английской палате общин. Через некоторое время ее выпустили и разрешили вернуться в колледж, где она работала учительницей.

Грейс Кахумбе описывала нам жизнь в Каньедже, огромном лагере для заключенных. Раньше там располагалось государственное ремесленное училище — единственное, если не считать миссионерских; об этом училище говорили как о «лучшем, что было сделано правительством». 3 марта сто тридцать учеников были распущены по домам. Их место заняли заключенные… Офицеры, которые до этого никогда не имели дела с образованными африканцами, всеми силами старались сломить их, сделать их более лояльными по отношению к Федерации. Когда комиссия Патрика Девлина прибыла в Ньясаленд, чтобы при закрытых дверях получить показания и сообщить английскому правительству о причинах волнений в стране, в лагерь были посажены полицейские, переодетые узниками. Они первыми заявили о желании дать показания в пользу властей. Но заключенные разоблачили их.

Сначала всех африканцев, которых вызывали в комиссию, арестовывали. Жалобы, поступавшие к Патрику Девлину, приостановили аресты, но сыщики продолжали стоять у ворот и записывать имена приходивших. Один африканец зачитал на комиссии письменное заявление, которое он, конечно, не смог бы составить сам. Он служил в конторе областного комиссара, и какой-то белый написал ему текст этого заявления, где все говорило в пользу властей.