Запретная звезда

На мочалах, разбросанных на камнях, что-то серело. Это были мелкие круглые раковины, в изобилии вынесенные на берег острова. Эйлит собрала целый мешочек, и среди них были очень красивые: самых разных форм и размеров, с переливающейся всеми цветами радуги изнанкой. Нужно было отдать их Теодору, пока не поздно, чтобы тот передал Эрику Циглеру для Ди. Сейчас этот мешочек был единственным, что связывало Эйлит с ее семьей.

Снежинки легко опускались на каменную пристань и оставались лежать, потому что камень не давал никакого тепла. Пока арки разворачивали лагерь, Эйлит ходила вдоль кромки воды в поисках драгоценных ракушек, стараясь не думать о грядущем. Внутренности скручивало в узел, стоило лишь на мгновение представить, что ее ждет. Волны отсчитывали время до неизбежного, и какая-то неизвестная сила придавливала Эйлит к земле. Она не желала умирать, но и бросить все тоже не могла. Ей просто хотелось исчезнуть, перестать существовать.

От места скромного лагеря она отошла довольно-таки далеко. Валуны здесь оказались крупнее, и Эйлит, скользя сапогами по гладкой поверхности, смогла взобраться на один. Горящая точка костерка, темная фигура графа и остальных. Эйлит помахала им рукой. Теодор махнул в ответ и, кажется, подозвал к себе. Ну вот и все. Время истекало, уходило сквозь пальцы, как вода. Все, что ей удалось отыскать, – это пару разбитых раковин и дохлую рыбину.

Эйлит в последний раз обвела взглядом берег, снег на котором уже растворился и теперь стоял лужицами в выемках у камней. Будь родители живы, никогда бы не поверили, что судьба заведет Эйлит так далеко. Никто из ее родных никогда не бывал за пределами Йеффеля, что уж говорить о крае Королевства.

А ведь мать хотела, чтобы Эйлит до зимы вышла замуж. Она даже приглядела ей жениха – мальчишку с соседнего хутора, вихрастого, с большим носом и ушами. Зиму назад он ушел в подмастерье к писарю, и мать мечтала, что он заберет старшую дочь с собой, в город. А Эйлит он не нравился! Сейчас это казалось таким пустяком!..

От мыслей о родителях снова стало тоскливо и накатила тяжелая, душащая волна неотвратимости, от которой тело покрывал ледяной пот, и сердце падало куда-то глубоко внутрь тела. Завтра на рассвете она зайдет в туман.

Если не вернется, то умрет там, в страданиях, корчась от боли, и никто даже не узнает о ее смерти на каком-то острове. Никто не узнает, никогда.

Иуасат, хор, аль-шути, уаджет, инхар, нефертари.

Они вышли из лагеря вдвоем: она да граф. Краем глаза Эйлит видела, как Теодор говорил что-то хмурому хозяину арка, и лицо при этом у него было крайне ожесточенное.

Путь их лежал на запад, вглубь острова. Граф шагал впереди с сумкой, в которую положил воду и немного еды, а еще фальшь-огни, предусмотрительно купленные в Бисной гавани. Их делали из жира морского змеежа, обитавшего на глубине холодных вод. Их ярко-зеленый шипящий огонь был способен гореть несколько минут, и в тумане мог оказаться полезен.

Узкую дорогу, выложенную треугольными плитами из красного дильхеймского гранита, Теодор отыскал не сразу – на причале она была совсем разбита и засыпана мусором. Им пришлось сделать небольшой, но ощутимый крюк, чтобы найти начало. Вокруг них, как стражи, из земли вырастали черные камни причудливой формы, последнее напоминание о вулкане, когда-то создавшем этот клочок земли.

Метель усиливалась. Снежинки, сперва робкие, превратились в жирные хлопья и падали гуще. Идти стало сложнее – намело по щиколотку, и сапоги теперь то и дело скользили. Эйлит же от холода перестала чувствовать уши и щеки.

Наконец, дорога уперлась в отвесный обрыв высотой почти сто локтей. Согласно карте, ниже простиралось плато, на котором и построили храм. По левую руку тянулась кривая узкая лестница, ступени которой грубо вырезали прямо в камне. Доверия она не внушала.

– Это оно?.. – спросила Эйлит, переводя дыхание, и указала на сиреневатый туман, плотно покрывающий землю. Отсюда, сверху, его легко можно было принять за замершее море. Только вдалеке торчал черный кончик – наверное, храм.

– Да, мы почти пришли. – Теодор прищурился, словно что-то разглядел там, в белой пелене. – Не устала? Можем сделать привал.

– Дайте мне чуть-чуть времени, – попросила Эйлит и обернулась на дорогу.

Отсюда еще можно было услышать голоса арков и людей графа, однако их голоса перебивали возбужденные крики потревоженных чаек – значит, где-то неподалеку располагались гнезда. Эйлит подняла голову и прищурилась от снега, попавшего в глаза. Над островом, как слепой зрачок, светил бледный размазанный блин солнца. Эйлит мысленно попрощалась и с солнцем, и с чайками. Та недремлющая часть ее «я» отчетливо говорила – назад вернуться не суждено.

– Мой граф, я хотела бы, чтобы вы передали это Циглеру, – Эйлит протянула мешочек с ракушками. – Это подарок для Эйдин. Пожалуйста, очень вас прошу.

Граф принял его молча. Казалось, еще немного, и все кончится.