Запретный плод сладок

— Мне не свойственно ходить вокруг да около. Моя прямолинейность известна всем вокруг.

— И не меняйся. Ты мне нравишься именно такой.

Улыбка Клер стала еще шире.

— И не собираюсь. Правда, должна признать, что с тобой я становлюсь еще откровеннее, чем обычно.

Он прикоснулся легким поцелуем к ее пальцам и снова принялся поглаживать ладонь.

— Тебе нравилась замужняя жизнь — до того, как возникли проблемы?

— Что, настала моя очередь ответить на парочку-другую нелегких вопросов? — отрывисто бросила она.

— Только если ты не против, Клер, — сказал он, оставляя ей путь к отступлению.

Не отрывая глаз от ее лица, он поднял руку Клер и прижался теплыми губами к ее ладони. Клер вздрогнула. Потом его язык обжег чувствительную кожу. И все это время он смотрел на нее, а ей казалось, что он занимается с ней любовью — одними глазами, одним только взглядом.

Она заговорила, не в силах скрыть дрожи в голосе:

— Да, мне нравилось быть замужем, особенно в то время, когда я еще верила, что смогу создать такую же семью, как у моих родителей. Партнерство в браке очень много значит для меня, и неудивительно, если вспомнить, в какой атмосфере я выросла.

— Поясни, — попросил Тейт.

В ее взгляде появилось удивление.

— Что пояснить? Что такое партнерство?

Тейт кивнул, легонько сжав ее ладонь между своими.

— Если коротко — это значит быть частью чего-то более значительного и важного, чем ты сам.

— Интересная концепция.

— Это не просто концепция, это образ мыслей, чувств, образ всей жизни. Тут и инстинкт, и еще сотня необъяснимых вещей — все это, связанное вместе, и составляет полноценный брак.

«Не могу поверить, что разговор зашел так далеко, — подумала она. — Неужели мы в самом деле обсуждаем проблемы брака?» Ее изумлению не было предела, но она напомнила себе, что оба они достаточно взрослые, чтобы позволить себе вдаваться даже в такие подробности.

— Ты говоришь очень интересные вещи. Продолжай, пожалуйста.

— Что ж, хорошо. По-моему, семья — это мечты и заботы на двоих, это жизнь друг для друга, это дети и продолжение себя в следующих поколениях. Это чувство душевного равновесия, когда ты устал или тебе плохо. Это вера, смех, страсть и общие секреты. Это дружба и любовь.

— Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, — заметил Тейт. — Рискую показаться тебе напыщенным, но брак твоих родителей, должно быть, действительно заключался на небесах.

Клер звонко рассмеялась. Просто не могла удержаться.

— И у моих братьев и сестер тоже. Но ты не хуже меня знаешь, что само по себе ничего не приходит. Они работают над своим счастьем. Как я поняла из твоих слов, то же самое можно сказать и о твоих родителях.

— Честно говоря, я в такие тонкости не вдавался, — признался Тейт. — Отношения моих родителей всегда казались мне чем-то таинственным — возможно, потому, что сам я подобного не испытал.

Его признание расстроило Клер. Как это, должно быть, грустно — ни разу не испытать настоящей близости, никогда не разделить заботы с родным человеком. Ее с Дарреном хотя бы в начале брака связывали именно такие отношения. Она знала, что мечта об их повторении так и не умерла в ней. Только теперь она, наученная горьким опытом, уже не сделает ошибку в выборе.

Тейт протяжно вздохнул. Ей показалось, что она услышала в этом вздохе отголоски тоскливого одиночества. Уж ей-то это чувство было хорошо знакомо.

— Почему ты ищешь ответы на свои вопросы именно сейчас? — спросила она.

— Одиночество все сильнее давит на меня, — признался он. — И, похоже, мне такая тяжесть уже не под силу.

Клер порывисто наклонилась и прикоснулась к его подбородку быстрым поцелуем.

— Я придерживаюсь известной теории, что мы живем одни, когда одиночество нас устраивает, но если очень захотеть, то можно добиться перемены. Никто не может нас спасти или хотя бы дать ответы на наши проблемы. На предприятии по производству собственного счастья мы сами себе хозяева.

Задумчивое выражение не сходило с его лица, когда он потянул ее на себя, и она опустилась на колени между его мускулистых бедер.

— Леди даже умнее, чем я думал. Сначала, — улыбнулся Тейт. — А еще мне кажется, что на сегодня серьезных разговоров достаточно. Сжав губы, пытаясь сохранить серьезность, Клер положила ладони ему на плечи. Глаза ее заискрились смехом, и наконец она не выдержала и засмеялась. Ей было так хорошо на берегу этой тихой бухты рядом с Тейтом, что хотелось смеяться и петь от счастья.

— Принято.

Взгляд Тейта скользнул по розовой, обласканной солнцем коже, окунулся в глубину сверкающих темных глаз.

— Я не насладился твоим вкусом, Клер Дункан. Я хочу еще.

Она окаменела. Через мгновение сердце ее вернулось к жизни, молотом застучало в груди, пламенем опалило кожу. Покоренная его признанием, зачарованная желанием, которое прочитала в его взгляде, и своими собственными бурлящими чувствами, Клер медленно кивнула.

Ей хотелось того же. Ощутить его на вкус. Насладиться им, испить его до дна. Она инстинктивно придвинулась, не в силах отрицать очевидное, не желая обманывать себя. Или его.