Запретный плод сладок

Тейт помрачнел.

— Я не ясновидящий, Клер, но думаю, что твой бывший муж был эгоистом и болваном.

И с этим замечанием он помог ей натянуть лиф купальника, поднял ее на ноги и подобрал обе пары очков.

Рука в руке они вернулись к берегу, вплавь преодолели короткое расстояние до яхты и вскарабкались по трапу, спущенному с кормы судна в воду. Клер, взобравшись на борт, заметила темные тучи, наплывающие с горизонта. А еще она заметила катер, что покачивался на волнах на самом выходе из бухты.

Он был слишком далеко, чтобы она могла кого-то узнать, но у нее почти не возникло сомнений, что, несмотря на утренний разговор с отцом, ее охрана осталась при исполнении своих обязанностей.

«Ну все, — в душе поклялась Клер, — как только вернусь в гостиницу, первым же делом разберусь с отцом. Он слишком далеко зашел в своей опеке. Всякому терпению есть предел! И мое, в конце концов, истощилось!» — безмолвно бушевала она, следя, как катер разворачивается в сторону берега. Клер знала, что пары слов наедине с матерью будет вполне достаточно. Мигель Альварес никогда не пренебрегал советами жены.

Тейт, от опытного взгляда которого тоже не укрылись сгущающиеся облака, крикнул:

— Мы успеем вернуться назад задолго до начала грозы.

Яхта начала набирать ход. Тейт занимался парусами, а Клер вдруг осознала, что со времени смерти сына и развода ни разу не чувствовала себя ни более желанной, ни более счастливой. Казалось, она сбросила с себя наконец тяжелое покрывало горя и разочарования, которое давило на ее душу, не давая возможности наслаждаться радостью жизни.

6

— Как долго нам придется ждать постановления судьи Бентона? — спросил на следующий день Тейт у прокурора.

Джо Карлотти, одетый с иголочки, как большинство представителей его профессии, сидел напротив Тейта за столом в конференц-зале. Он поднял голову от раскрытого перед ним пухлого дела.

— Натаниэль Бентон известен тем, что не допускает проволочек в таких вопросах. Не думаю, чтобы нам пришлось долго ждать. Ну, может, с неделю.

— Насколько важно мнение эксперта-психиатра? — поинтересовался Тейт.

— Очень важно, — твердо заявил Карлотти.

Тейт рывком отодвинул стул и принялся мерить шагами просторное помещение, предоставленное в распоряжение всей команды обвинения. В отрывистых словах легко улавливалось напряжение:

— А что, разве прокурор и его помощник не обязаны присутствовать в зале суда?

— Прокурор и его помощник обязаны присутствовать в зале суда, — отозвалась, входя в комнату, Линн Уолтерс, правая рука Карлотти. — И они там присутствовали, — добавила она.

Линн положила на стол портфель и потянулась за пультом управления от телевизора, установленного в дальнем углу конференц-зала. — Но сейчас у нас небольшой перерыв. Добрый доктор уже почти четыре часа не сходит с места свидетеля. Наша очередь наступит после ленча.

Она с облегчением опустилась в ближайшее кресло и сбросила туфли на высоких каблуках.

— Ну и как все продвигается? — спросил Карлотти.

Линн взвешивала ответ, терзая зубами нижнюю губу, на которой и так уже блестели лишь остатки яркой помады.

— Если не считать ажиотажа со стороны прессы и телевидения, я полагаю, проблем у нас не будет.

— Почему? — раздались в унисон оба мужских голоса.

— Потому что мы имеем дело с опытным и в высшей степени квалифицированным психиатром с безупречной репутацией. На мой взгляд, судья Бентон сделал правильный выбор, несмотря на испанские корни медицинского эксперта. Я даже подозреваю, что именно ее происхождение подтолкнуло судью назначить ее беспристрастным арбитром в психиатрическом обследовании. — Линн нажала кнопку на пульте, но моментально выключила звук, едва заслышав захлебывающийся от восторга рекламный голос, расхваливающий преимущества компьютеров нового поколения.

Карлотти обернулся к Тейту.

— Ты ее уже видел?

— Кого? — не понял тот.

— «Доброго доктора», — отозвался тот, повторив определение, которым воспользовалась Линн.

Тейт покачал головой. Он почему-то предполагал, что психиатр — мужчина. Ему неприятна была сама мысль о том, чтобы женщина — какая угодно — находилась в пределах досягаемости Сантьяго. У этого подонка змеиная мораль.

— А я успел краешком глаза взглянуть, когда охрана сопровождала ее к служебному лифту. Красивая женщина. Можешь сам посмотреть на нее во время вечерних слушаний, если не веришь.

— Она умнейшаяженщина, которой посчастливилось быть еще и очень хорошенькой, — возразила Линн.

— Согласен. И то и другое ей свойственно, — не стал спорить Карлотти. Ни от кого бы не укрылось, что его сердце отдано Линн.

Тейт с высоты своего роста уставился на адвокатов.

— Мне абсолютно все равно, как она выглядит. Меня тревожит то, что от ее так называемых показаний все дело может развалиться на глазах, и этот мерзавец снова выскользнет, обойдя закон.