Запреты (СИ)

Побег, который казался спасением от избиений и унижения, превратился в нечто нереальное и невозможное. Эвента не рисковала выбраться в центр города, но много раз гуляла по окраинам. Их запутанные улочки, на вид совершенно одинаковые, все заканчивались в каменистой пустоши. Сначала большие дома, потом хижины, вроде той, что принадлежала семье Ба, но еще беднее и обшарпанней, потом совсем уж горестные кибитки и лачуги — и все. Дальше не было ничего, иногда попадались груды мусора, колодцы, брошенные или высохшие, да одиноко торчащие тотемные столбики с полинявшими на солнце лентами и белыми костями вместо бубенцов.

Ни дорог, ни направлений Эвента не знала, указателей или верстовых столбов в помине не водилось, карты у Афсар если и существовали — то не в доме Ба Саргуна, а бежать в никуда Эвента не видела смысла.

Иногда ей хотелось, как прежде, помечтать о чудесном спасении из рабства, но к своему несчастью, девушка была слишком прагматична и рассудительна, и мечты тоже подвергала критике. Куда увез бы ее незнакомый рыцарь-спаситель? Кем бы он мог быть и как оказался бы в Тарпе? Далеко бы увез? И, что интереснее: как бы отличил ее среди толпы точно таких же зеленокожих, облаченных в пестрые шаровары и ничего не прячущие накидки?

Сида, как-то заглянувшая из любопытства в тупичок Ба, сказала, что иногда хозяева смотрят на свадьбы рабов благосклонно. Эвента сомневалась в благосклонности старухи Гун, но во всей Тарпе больше не было ни одной остроухой рабыни. Если бы она могла найти соотечественника или просто единоверца! Но тогда ей пришлось бы пасть перед ним и умолять выкупить ее — что тоже могло быть затруднительным. А что потом? Разве здесь так много благородных единоверцев? Разве не ее сородичи спокойно похищают девушек соседей и перепродают их в бордели по всем окраинам Поднебесья?

И, подобно многим рабыням в ее положении, Э-Ви пришла к печальному выводу: знакомое зло лучше незнакомого, а перемены опасны.

========== Торги и цены ==========

Саргун вернулся в конце апреля. Едва отцвели немногочисленные вишневые деревья на улице, как во дворе раздалась его широкая поступь, и охотник постучал в стену хижины. Бабушка Гун, всплеснув руками, бросилась обнимать внука и собирать обед. Подошли поздороваться и соседи. Многие из них с уважением принялись разбирать появившиеся на плечах охотника синие татуировки — знаки особо успешной охоты и щедрой добычи. Заголосили мальчишки, надеясь посмотреть хотя бы на часть диковинок, что сосед Ба наверняка привез с предгорий.

Выпрямившись, Эвента улыбалась в пространство, надеясь поймать взгляд Саргуна, но он избегал ее глаз и едва ли замечал — она была лишь частью обстановки, неменяющейся и неинтересной.

Ей было интересно, что он сделает, увидев ее в новом наряде, причесанной по-афсарски; что скажет, услышав, как ладно она выучила язык его народа. Но, тем не менее, очередь до рабыни должна была дойти еще не скоро: в общий двор тупичка вынесли три стола, и спешно принялись собирать угощение. Суетились рабы соседей и сами соседи. Спешили пройти по улице, покачивая бедрами, молодые невесты. Многие из них надеялись заполучить в свои руки жениха и не упускали шанса понравиться всем подряд, даже таким нищим и бедным, как охотник Саргун.

Столы были накрыты. Саргун, еще не входя в дом, здоровался с мужчинами. Уселся во главе стола, и заговорил, используя слова, в основном Эвенте незнакомые. Она поставила на стол перед ним глиняное блюдо с бараниной и поспешила удалиться.

Если что-нибудь интересное привез Ба Саргун с запада, она рано или поздно узнает об этом.

***

Ба Саргун, вернувшись домой, радовался знакомой обстановке тупичка. Все-таки, что ни говори, а родной дом лучше всего. Раньше, когда он, родители и бабушка жили в горах над Ташем, дом у них был попросторнее. Трое братьев тогда уже покинули родительский дом, но сестры все еще обитали вместе с ним, младшим. На плоскость пришлось перебраться после поражения при Таше, но Саргун все еще скучал по родине. Всего-то перейти две долины вдоль Гряды, а как все это далеко!

Возвращаться на родные места, разоренные войной, он не любил. Конечно, большую часть поселения отстроили заново, но все было не то. Не было в живых родителей. Брат, оставшийся в живых, уехал далеко и не давал вестей о себе уже лет пять. Сестры, выйдя замуж, сменили имена и зажили обычной семейной жизнью, не интересуясь судьбой младшего брата. Старый дом семьи был разрушен. Конечно, при желании можно было его перестроить и восстановить, хоть и ушли бы годы. Сад и двор уцелели. По-прежнему цвел сливовник. Все так же распускались грушевые деревья. Но что-то детское, родное безвозвратно ушло.

В руинах прошлого живут злые духи гнева и добрые духи сладкой печали. Саргун предпочитал избегать и тех и других.