Зарой меня глубже. Такая богатая, такая красивая и такая мертвая. Представление окончено

— Не говорите глупости! Что это с Вами? — но в голосе моем, я это чувствовал, не было достаточной убедительности.

— Нет, в самом деле, — он выбрался из-за стола и, ласково улыбаясь, посмотрел на нас, — у меня был чертовски напряженный день, я устал. Да и зачем я вам? Оставайтесь, наслаждайтесь жизнью, музыкой, друг другом… — он подозвал официанта, попросил счет, подписал его и сказал:

— Если молодым людям понадобиться что-нибудь еще, запишите на меня.

— Слушаюсь, сэр.

Лорд повернулся к нам:

— Желаю приятно провести время.

Когда он ушел, Викки посмотрела на меня и улыбнулась:

— Ну, привет, — сказала она.

— Зачем ты от меня уехала?

— Во-первых, потому что, оставаясь там, я чувствовала себя… скованно. А во-вторых, дядя Роджер вбил себе в голову, что племянница должна находиться рядом. К тому же ты наверняка провел ужасную ночь на диване — он мал для тебя. И еще, я думаю, одному тебе будет спокойнее. Наверное, часто приходится работать дома?

— Бывает. Вот и помогла бы мне научиться распределять свое время.

— Для этого вовсе не обязательно жить в одной квартире. Но я все равно рада — ты умнеешь на глазах.

— Но не старею, надеюсь?

— Нет, — рассмеялась она. — Во всяком случае, не настолько, чтобы спать на диване. Еще несколько таких ночей, и у тебя будет искривление позвоночника.

Я попытался представить Викки в роли богатой наследницы, но увидел прежнюю Викки — слегка взбалмошную, смешливую и совсем не похожую на человека с солидным счетом в банке.

— Почему бы тебе не взять отпуск и не уехать?

— А с чего это ты вдруг заговорил об этом?

— Потому что тебе нужно отдохнуть. Переживания последних дней не могли не сказаться на твоей нервной системе. Поначалу это незаметно, но потом с человеком может случиться несчастье.

— Какое?

— Нервный срыв, например. Довольно неприятная штука. На человека наваливается депрессия, бессонница, он становится злым, раздражительным… Я вовсе не хочу, чтобы ты становилась такой по отношению ко мне.

— Но теперь все позади. Театр работает, публика валит на спектакль, как и раньше, мне больше не нужно следить за Тоби и волноваться… У меня масса возможностей отдохнуть и здесь.

— Наверное, ты права. Тогда начнем прямо сейчас.

Она недоуменно посмотрела на меня.

— Пошли отсюда!

Викки вопреки моим предположениям не возражала. Она всегда стремилась подчеркнуть свою независимость. Но в баре стало очень шумно — завалилась здоровенная компания телевизионщиков, с шумом расположилась за соседним столиком и принялась в голос обсуждать какую-то передачу.

На улице я остановил такси и назвал водителю адрес.

Ее номер оказался просто шикарным. Большая светлая комната с широкими окнами, с видом на парк, красивая, современная мебель, пол застлан огромным пушистым ковром, ходить по которому было сплошным удовольствием. Прекрасный бар мог удовлетворить самый изысканный вкус. Я направился прямо туда и смешал пару коктейлей.

— Мне нужно позвонить, Скотт. Это быстро — нужно предупредить ночного дежурного. Так просил дядя Роджер.

— Успеешь. Присядь.

Она присела на самый уголок огромного дивана и взяла у меня бокал с коктейлем.

— Никак не могу привыкнуть к этой роскоши. Зачем дядя поселил меня в таком шикарном номере?

— Ты — наследница фамильных капиталов.

— Ох! — Она рассмеялась. — Я и забыла. Однажды отец подарил мне целых двести долларов. Это было просто прекрасно!

— Тут, Викки, дело не в отце, а в дяде. Ты единственная наследница всего его состояния. Это очень большие деньги.

Она смотрела на меня, и искорки веселья в ее глазах постепенно гасли.

— Я? Что ты такое говоришь?

— Это действительно так, Викки. Я видел копию завещания и знаю, что там написано!

— Как? Когда это ты видел?

— Этого я сказать не могу. И я не хочу, чтобы ты говорила с дядей на эту тему. Ты меня понимаешь?

— Но при чем тут я? — недоуменно протянула она. — В конце концов, у дяди есть жена!

— Он может развестись.

— Ну и что? Даже в этом случае он вполне может жениться снова. Он еще далеко не старик.

— В принципе, завещание можно и изменить.

— Но мы же почти незнакомы! Он столько лет не подозревал о моем существовании!

— Какое это имеет значение? Ты — член его семьи! Последний! А у Роджера Маккея есть серьезные основания опасаться за свое здоровье. — Я вздохнул. — У него плохо с сердцем.

— Кто тебе сказал?

— Его врач.

Несколько минут она сидела, молча переваривая услышанное. Потом пожаловалась:

— У меня полная каша в голове, Скотт. Почему ты не расскажешь мне все? Разве ты не можешь мне сказать, где был все эти дни?

— Не теперь.

— Профессиональная тайна?

— Ну, что-то в этом роде.

— Но ведь все, что ты сказал мне о здоровье дяди Роджера и его завещании, это ведь тоже профессиональная тайна, верно?

— Меня это не касается. Я не адвокат твоего дядюшки и тем более не его врач. Сведения, которые я сообщил, касаются тебя, Викки, и я надеюсь на твое молчание.

Она сидела и молчала, лишь изредка облизывая губы. Нужно было дать ей время прийти в себя — слишком много информации обрушилось на нее сразу.

Я встал и подошел к окну. Парк внизу был причудливо расцвечен огнями.